Интервью

Российский зерновой союз — всероссийское объединение участников зернового рынка, одно из крупнейших в аграрном секторе России. Включает в себя 400 предприятий и организаций, деятельность которых связана с производством, хранением, переработкой, внутренней и внешней торговлей зерном, хлебопродуктами, комбикормами, определением их качества и сертификацией.

Кроме того, участники объединения занимаются организацией инфраструктуры зернового рынка; оказывают финансовые, страховые, сюрвейерные, снабженческие, транспортные, научно-технические, информационные и иные услуги. Российским зерновым союзом создано 10 региональных союзов в субъектах Российской Федерации. Около 50% членов Союза являются зернопроизводителями и предприятиями по хранению и переработке зерна.

Как вы оцениваете текущее состояние зернового рынка - с учетом очередного рекордного урожая и падения закупочных цен?

— Конечно, экономика пока выглядит не очень привлекательно. Цены упали, а издержки продолжают расти. Например, топливо с начало года подорожало на 30%, это безусловно бьет по карману крестьян.

Есть ли какие-то тенденции к стабилизации цен?

— Сейчас России помогают мировые цены на нефть, которые держатся на довольно высоком уровне. Кроме того, мы ожидаем ввода государственной программы по компенсации тарифов на вывоз зерна. Она будет базироваться, в первую очередь, на доходах крестьян. Именно в их карманы в конечном итоге лягут субсидии, которые помогут хотя бы как-то компенсировать расходы зернопроизводителей и исправить негативную экономическую ситуацию.

Как эта ситуация скажется на экономике регионов Юга России? И, в частности, Краснодарского края?

— Де-факто на южных регионах падение цен уже сказалось. По сравнению с прошлым сезоном оно составило 30-40%. Конечно, это не радует, но рентабельность производства зерна на юге всегда была очень высокой. Особенно это касается Краснодарского края. В настоящее время в зависимости от региона пшеница четвертого класса торгуется на уровне 8-9 тыс. рублей за тонну. При этом ее себестоимость составляет около 5 тыс. рублей.

Да, экономика не такая привлекательная, как в прошлом или позапрошлом сезоне, но показатели все равно очень неплохие. А как быть сибирякам, у которых себестоимость производства пшеницы — больше 6 тыс. рублей за тонну, а цены на зерно четвертого класса упали уже ниже 6 тыс. рублей? На данном этапе они в отрицательной зоне. Те же проблемы на Урале и в нескольких регионах Поволжья. Там экономика выглядит очень плохо и нужно улучшать параметры себестоимости. Но как это сделать, если даже цены на топливо выросли на 30% за год?

С чем связаны рекордные показатели урожая зерновых в этом году?

— Здесь сыграл роль целый комплекс факторов, главный из которых — технологичность производства. С каждым годом она повышается, и, хотя объем засеиваемых площадей вырос незначительно, доля собранного урожая оказалась очень высокой. Качество зерна тоже оказалось выше, чем в прошлом сезоне. Поэтому на фоне благоприятных погодных условий в этом году сработал эффект накопления.

На ваш взгляд, как следует поступать с излишками зерна?

— Излишки надо максимально «сливать» на внешние рынки. По идее, нам надо избавиться от 55 млн тонн зерна, однако вряд ли получиться реализовать этот объем полностью.

Сложность заключается в инфраструктурных ограничениях, которые в первую очередь связаны с подвозом зерна к портам. Мы физически ограничены в приемке зерна с железной дороги и автотранспорта, поэтому можем рассчитывать на перевалку максимум 44-45 млн тонн в этом сезоне. Хотя сами перевалочные комплексы в портах модернизируются, развиваются. Сейчас они могут обеспечивать транспортировку 50 млн тонн зерна, а в 2018 году это будет уже 60 млн тонн.

А что будет с остатками в 10 млн тонн?

— Они перейдут на следующий год и попадут в переходящие запасы. Хотя потери зерна у нас очень значительные, но в большей степени они связаны не с объемами, а с экономикой. Производителям оказывается просто невыгодно обеспечивать его сохранность. За хранение в элеваторе нужно платить каждый месяц, на приемке занизят качество и количество, а потом еще и руки выкрутят, обозначив соответствующие цены на отгрузочные процедуры.

В итоге крестьянину проще положить все зерно в амбаре вместе с техникой на зиму — он потеряет и в количестве, и в качестве зерна, но с экономической точки зрения выиграет.

Сколько могут составить потери в этом сезоне?

— Точно никто не скажет, но это весьма значительное число — около 7 – 8% от всего урожая.

Как можно изменить подобную ситуацию?

— Необходимо прорабатывать меры господдержки программы по строительству и модернизации инфраструктуры, позволяющей обеспечивать сохранность зерна непосредственно у производителей.

Крестьянин должен хранить зерно на своих складах, но они должны быть приспособленными для этого — это не могут быть просто амбары для техники. В США, например, практически у каждого фермера есть собственные банки для хранения зерна. Они были построены при помощи государственной поддержки, когда производителям компенсировали до 50% от стоимости строительства такой инфраструктуры.

Реально ли реализовать в России что-то подобное?

— А почему нет? Мы ведь выделяем деньги на поддержку строительства линейных элеваторов и модернизацию оборудования. Правда, она выглядит несколько иначе, однако среди реализуемых мер есть и субсидирование процентных ставок, и выделение компенсации за строительство. Но в итоге перевалочная инфраструктура у нас поддерживается, а на уровне производства этой помощи нет.

Как в настоящее время регулируется рынок зерна?

— Меры регулирования бывают разные. Есть эффективные, а есть те, которые только мешают развитию рынка. Например, у нас до сих пор сохраняется экспортная пошлина на пшеницу. Сейчас у нее нулевая ставка, однако де-факто она по-прежнему существует. В 2014 году ее введение сыграло очень негативную роль на фоне роста цен на зерно. Цены росли, потому что падал рубль, а зерно – это валютный товар.

Введение экспортной пошлины ударило по самым дорогим позициям —пшенице класса Hi-pro. На тот момент прошло только два года, как мы начали конкурировать по поставкам этого продукта с Канадой, но в результате инвестиции в качество перестали о купаться. Теперь эту пшеницу никто не производит в т.ч. поэтому упало и качество урожая.

Cегодня можно сказать «спасибо» за то, что экспортную пошлину обнулили, однако окончательно она не отменена. Теперь эта пошлина висит как дамоклов меч и не позволяет строить длительных договоренностей с партнерами. Раньше мы заключали длительные контракты на поставки на срок до одного года. Сейчас же горизонт планирования ограничен двумя-тремя месяцами. И чтобы вернуть экспортную пошлину, правительству России не нужно даже ничего делать, потому что она автоматически вновь будет введена в действие 1 июля 2018 года.

А какие меры регулирования рынка могут быть действительно эффективны?

— Есть интервенционные операции, но этот инструмент очень дорого обходится бюджету. Сейчас госказна тратит по 10 млрд рублей на содержание интервеционного фонда, но все равно возникают проблемы. У государства просто не хватает денег, поэтому этот механизм не может эффективно работать.

Мы предлагали ввести минимальные гарантированные цены в сочетании с залоговыми закупками. Этот механизм позволяет крестьянину производить закупки и при этом не оплачивать хотя бы кредитные ставки. Своего рода инструмент привлечения средств. Да, минимальные гарантированные цены всегда оказываются ниже рыночных, зато есть гарантия, что ниже определенной отметки они не упадут.

Есть еще несколько эффективных инструментов — например, компенсация тарифов, которая подходит регионам, отдаленным от портов. Она позволяет сгенерировать спрос на товар, произведенный в субъектах Федерации, из которых обычно дорого везти продукцию. Кроме того, этот механизм помогает переместить спрос из южных регионов, где проблем с ценообразованием не возникает.

Необходимо ли проводить интервенции в этом году?

— Конечно, это могло быть поддержать рынок в определенной степени, но проводить интервенции в каких-то микроскопических масштабах смысла не имеет, потому что у этого инструмента не будет достаточного влияния, чтобы поддержать рынок. А на масштабные вливания просто нет денег в бюджете, поэтому мы на проведение интервенций особо не рассчитываем.

Какие перспективы у России на мировом рынке зерна? Будет он дальше развиваться или мы достигли какого-то потолка?

— Нет, я бы не сказал, что мы достигли потолка. Рынок в любом случае развивается и генерирует спрос, который продолжает расти. Если 10 лет назад мировые объемы торговли пшеницей упирались в показатели 130 млн тонн, то сейчас это 150-160 млн тонн. Рост будет продолжаться.

К тому же, у России нет 100 процентов рынка. Мы имеем только определенную долю, хотя и являемся лидером в поставках пшеницы. К примеру, в этом сезоне мы планируем выйти на общемировую долю в 30 млн тонн из 160 млн тонн. Поэтому есть куда расти. Приходится расширяться, наращивать конкуренцию, чтобы как-то бороться с другими странами.

Проблемы развития российского АПК будут обсуждаться на пленарном заседании в рамках Международной выставки сельскохозяйственной техники, оборудования и материалов для производства и переработки растениеводческой сельхозпродукции «ЮГАГРО» - «Экспортный потенциал российского АПК: возможности и риски». Выставка пройдет в ВКК «Экспоград Юг» (Краснодар) с 28 ноября по 1 декабря 2017 г. ИА РБК Юг выступает официальным информационным интернет-партнером мероприятия.