Интервью

Производственное объединение «Сиббиофарм», расположенное в г. Бердске Новосибирской области, на сегодняшний день является ведущим отечественным предприятием в области биотехнологий. Ассортимент компании насчитывает более 30 позиций, нацеленных на здравоохранение, экологию, нефтедобывающую промышленность и другие сферы деятельности. Но главное направление деятельности «Сиббиофарм» - сельское хозяйство. Спектр выпускаемой для него продукции особенно широк: это ферментные препараты, кормовые антибиотики, препараты для силосования и сенажирования злаковых и бобовых растений, заменители цельного молока и кормовые смеси, а также биологические средства защиты растений. Активно экспортируя свои продукты за рубеж, «Сиббиофарм» ориентируется на западные подходы к качеству и применяет современные системы его контроля. С этой же целью фирма организовывает стажировку персонала в США, Германии, Швейцарии. Объем ее инвестиций на модернизацию производственных мощностей только в 2006-2007 годах составил около 10 млн. долларов.


В беседе с корреспондентом ИА SoyaNews генеральный директор ООО «ПО «Сиббиофарм» Александр Кричевский обозначил состояние и перспективы развития биотехнологий в России и в мире, обнажил основные изъяны отечественного кормопроизводства и указал возможные способы их устранения.


SN: Александр Николаевич, как возникло Ваше предприятие?
АК: Оно создано на базе Бердского завода биопрепаратов, построенного в 1957 году. Исторически завод, как практически все предприятия микробиологического комплекса, был двойного назначения, поэтому долго существовал в рамках ФГУПа. В советское время на территории СССР было около десятка аналогичных заводов, самым крупным из которых был Степногорский завод в Казахстане, потом наш, и потом «Восток» в Омутнинске Кировской области. На сегодняшний день мы остались фактически одни, потому что больше никто не смог найти свою нишу после реформ.


SN: Изменилась ли после этой метаморфозы направленность предприятия?
АК: Трансформировавшись в «Сиббиофарм», мы приняли решение не выпускать фармацевтику. Это было осознанно, потому что в нашей стране заниматься фармацевтикой себе дороже - это очень криминализированная сфера. Кроме того, на отечественном рынке львиную долю занимает импорт, а достойных и конкурентоспособных медицинских препаратов у нас, к сожалению, нет. Теперь из всего спектра когда-то производимой продукции мы выпускаем лишь один продукт, связанный со здравоохранением. Он успешно идет на экспорт – прежде всего в Индию. Мы приняли решение сосредоточиться на производстве биопрепаратов для сельского хозяйства, пищевой промышленности, легкой промышленности, экологии. Кроме того, кое-что мы делаем (и в хороших объемах) для нефтедобычи. Но основное наше направление – сельское хозяйство: биологические средства защиты растений, стимуляторы роста, и, конечно, кормовые ферменты, антибиотики, кормовые смеси и препараты для приготовления объемистых кормов.


SN: Где Вы берете сырье для производства своей продукции?
АК: Сырье у нас полностью отечественное. Чтобы животное лучше усваивало корма, они должны поступать с биопрепаратами, произведенными на основе того, что произрастает в той же местности.


SN: Вы трудитесь на ниве инновационных биотехнологий. Какую роль они играют в жизни современной России?
АК: Сегодня развитие биотехнологий в России упирается в отсутствие у государства координации работы по данному направлению, в то время как и высокоразвитые, и развивающиеся страны давно и активно им занимаются. Раньше биотехнологическую продукцию производили и потребляли в основном западные страны. Сейчас этим вопросом вплотную занялись и такие страны, как Китай, Индия и Бразилия. У них имеются масштабные программы развития по всем направлениям биотехнологии. А мы практически не участвуем в этом процессе. Поэтому более 80% биотехнологических продуктов Россия импортирует: 100% кормовых аминокислот (кроме метионина), до 80% кормовых ферментных препаратов, более 50% кормовых антибиотиков, 100% молочной кислоты и др.
Мы с коллегами ежегодно участвуем в крупнейших международных конференциях по биотехнологиям в США, количество участников которых зашкаливает за 20 тысяч человек. И до прошлого года представители наших госучреждений ни разу не были на этих конференциях. Это наглядно показывает отношение нашего государства к данной области. В то же время у американцев в этих мероприятиях всегда принимают участие действующие либо бывшие президенты и другие видные государственные деятели. Например, выступал в свое время Джордж Буш - как будучи действующим президентом, так и в отставке. Выступал Билл Клинтон. На одной из конференций полтора часа выступал без шпаргалки Колин Пауэлл - бывший председатель объединенного комитета начальников штабов и бывший госсекретарь.
Не участвуя в таких мероприятиях, наши чиновники не чувствуют ведущих тенденций мирового развития, не понимают, что на самом деле надо поддерживать. Наша власть много говорит об альтернативных методах ведения экономики, о том, чтобы уйти от сырьевой иглы и т.д. При этом мы, желая остаться целомудренными, запрещаем ГМО, не понимая сути явления, и в то же время широко применяем химические пестициды.

SN: С чем связан такой консерватизм?
АК: У нас в стране некому заниматься прикладными исследованиями, то есть внедрением. Академии занимаются только фундаментальными исследованиями, но ведь наработанные технологии нужно еще научить применять!

SN: А как это можно сделать?
АК: В структуре Минсельхоза США работают 15-17 тысяч сотрудников, занимающихся только внедрением на всех уровнях. Правда, и в структуре нашего Минсельхоза существуют россельхозцентры, в которых суммарно трудятся 12700 сотрудников. Я много раз выступал на их заседаниях, но пока не смог добиться от них взаимности по вопросу внедрения технологий. Россельхозцентры созданы на базе бывших станций защиты растений и сортосеменных станций; 54% их сотрудников имеют высшее образование, 30% - среднее специальное. То есть все эти люди – профессионалы. Их задача состоит в том, чтобы продвигать современные технологии, консультировать хозяйства. Кроме того, у них по уставу допускается деятельность по оказанию услуг. Мы им предлагали заняться внедрением наших технологий, и получать от нас официальную комиссию, прописанную в договоре. Мало того: и хозяйства будут доплачивать за полученную дополнительную прибыль, ведь внедрение – это не просто купить за рубль и продать за два. Оно подразумевает обучение правильному применению технологий. Вот эффективный механизм управления, задача которого – определить, кто и что должен делать.

SN: Какие меры по развитию биотехнологий принимаются нашим государством?
АК: 1 апреля 2011 года на Правительственной комиссии по высоким технологиям и инновациям премьер-министр Владимир Путин поручил Минэкономразвития разработать Государственную координационную программу развития биотехнологий в Российской Федерации на 2011–2020 годы («БИО-2020»). Она охватывает 6 направлений: агропищевой сектор, лесной сектор, промышленные биотехнологии, экология, биоэнергетика, биомедицина и биофармацевтика. Я вместе с коллегами из Технологической платформы БИОТЕХ-2030 входил в рабочую группу, созданную в Минэкономразвития по разработке этой программы. И до сих пор эта госпрограмма правительством не утверждена. Если она так и не будет принята, надеяться на какое-то развитие биотехнологий у нас в стране сложно. Последний рубеж замечаний принадлежит Минфину, который занимается обоснованием проекта с точки зрения финансирования. Он предложил специальный механизм, позволяющий избежать межотраслевого перетягивания бюджетных средств. Координатор программы – Минэкономразвития, потому что все отраслевые ведомства на пути в Минфин проходят защиту и обоснование своих документов в Минэкономразвития. Ведь направлений у программы много, и очень важно правильно понять роль каждой подотрасли. На первом этапе - до 2015 года - предусмотрено введение механизмов стимулирования по применению биотехнологий - в первую очередь, регуляторными мерами. Также на первом этапе необходимо разработать и внедрить эффективный механизм разработок и внедрения современных препаратов и технологий, т.к. действующий в настоящее время механизм финансирования научных разработок и внедрения абсолютно неэффективен и носит только характер разбазаривания бюджетных средств, и мы на рабочей группе об этом подробно говорили.

SN: А что делает в этом направлении Минсельхоз?
АК: Минсельхоз разрабатывает, например, отраслевые ведомственные целевые программы развития молочного и мясного скотоводства. Когда эти программы только разрабатывались, мы добились включения в них стимулирования заготовки качественных объемистых кормов через субсидирование. Но эти механизмы не работают. Мне руководители в регионах прямо говорят, что у нас хорошие технологии, но добиться их внедрения невозможно. Казалось бы, у них в руках федеральные и региональные субсидии. Но портит все неадекватная система отчетности. Хозяйства отчитываются перед Москвой не за урожайность с гектара, а за количество засеянной земли; не за надои, а за сохранность поголовья. А там пусть корова хоть как коза доится, все равно субсидии выдаются на голову.
Минсельхоз признаёт, что выделяемые на повышение квалификации специалистов деньги практически не осваиваются. А ведь семинары и курсы повышения квалификации надо проводить не в конференц-залах и домах культуры, а на базе хозяйств. Собираться надо в реальных условиях – в хозяйствах, ведь там много своих проблем с выпивающими скотниками, прогуливающими телятницами, неоднородным составом парка сельхозтехники. Не понимаю, зачем подводить итоги сельскохозяйственного года в Москве. Мы уже несколько лет не участвуем в выставке «Золотая осень» - нет смысла, она давно превратилась в обычную тусовку.

SN: Какие же регуляторные меры могут стимулировать развитие биотехнологий?
АК: Думаю, в первую очередь их сегодня можно принять в отношении завоза племенного скота. Когда закупают племенное стадо, Минсельхоз выделяет субсидии через Росагролизинг. Я не раз говорил чиновникам Минсельхоза, что перед подписанием субсидий необходимо проверять, есть ли у хозяйства соответствующая кормовая база. Делать это лучше всего через зональные институты сельского хозяйства. Они знают местные хозяйства, могут их проверить. Никто не станет делать голословное заключение о хорошей кормовой базе, зная, что завтра весь этот скот пойдет в забой. Ученые не захотят рисковать своей профессиональной репутацией, поэтому купить их никто не сможет.
В Россию завозится немало племенного скота, но значительная часть этих животных погибает в первое же время. Причем связано это непосредственно с кормлением и содержанием животных. Ведь чем выше генетические показатели, тем внимательнее надо относиться к этим вопросам. Сейчас у нас при закупке племенного скота в сопутствующих ему рекомендациях по кормлению указаны только западные биологические препараты. Но ведь если деньги платим мы, мы и музыку заказываем! Нужно поставить условие, чтобы перед заключением договора на поставку племенного стада были проведены испытания с включением в рекомендуемые рационы кормления отечественных ингредиентов. Для этого туда обязательно должны поехать российские представители, чтобы присутствовать на всем цикле испытаний. Ведь для искажения результатов испытаний в корм можно насыпать все, что угодно – мел или стекло, а потом сказать, что данная схема кормления не работает.

SN: Может быть, мы просто не умеем правильно содержать и кормить коров?
АК: И это тоже. Коровы природой созданы как жвачные животные, их внутренний кислотный баланс требует постоянного поддержания. В сутки корова вырабатывает от 40 до 100 литров слюны. Вот почему им необходим соответствующий по качеству объемистый корм. Специалисты ВИЖа недавно делали анализ состояния и качества объемистых кормов в центральной России, в семи областях. И во всех средний показатель объемистых кормов ниже 9 МДж обменной энергии (ОЭ) на килограмм сухого вещества (СВ).
Сегодня у нас в стране хозяйственная эксплуатация коров – меньше трех лактаций. Следовательно, окупаемость фактически невозможна. Ведь по природе своей корова больше 7 тысяч литров молока никогда не даст. Разными ухищрениями в части содержания и особенно кормления этот показатель можно искусственно увеличить до 14-16 тысяч литров. То есть – перекармливать корову концентратами и зерном. От этого нарушается кислотный баланс. В итоге возникают различные заболевания - ацидоз рубца, кетоз, ламинит, выкидыши, аборты. Как правило, молоко этих коров поражено кетоновыми веществами. При этом мы кричим, что отечественное молоко - самое чистое.

SN: Какие, на Ваш взгляд, основные язвы российского кормопроизводства?
АК: У нас до сих пор качество корма определяется по методикам, разработанным, в том числе, до Второй мировой войны. И по сей день в наших профильных институтах учат студентов смотреть прежде всего на количество убранного корма по сухому веществу, а не на его питательность. Кроме того, тут есть специфический организационный момент: кормами занимается служба агронома, а получением животноводческой продукции – служба зоотехника. И ссориться между собой они не хотят.
Сегодня у нас в стране конверсия корма сильно уступает международным показателям. Удельный вес зерновых компонентов в комбикормах и концентратах почти в 2 раза превосходит среднеевропейский уровень в 45%. А потом мы жалуемся, что не переживем последствий вступления в ВТО.
По официальным данным Минсельхоза, озвученным на Всероссийском совещании работников растениеводства в 2010 году, за тот же год в России было произведено около 15 млн. тонн комбикормов. Кроме того, по оценке главы Росптицесоюза Фисинина, оснащенные собственным кормопроизводством птицеводы произвели в недрах своих предприятий около 12 млн. тонн, то есть получается цифра 27 млн. тонн, которую с учетом других возможных источников и погрешностей можно округлить до 30. Если взять усредненный удельный вес зерновых компонентов в составе комбикорма - 70%, получается, что примерно 21 млн. тонн зерна пошли в корма в переработанном виде. Но далеко не во всех комбикормах с применением премиксов используются ферментные препараты для гидролиза некрахмалистых полисахаридов. А они имеют огромный удельный вес в абсолютно всех видах зерна. Получается, что по официальным данным Минсельхоза на корма в стране ежегодно тратится примерно 45 млн. тонн зерна, 21 млн. тонн из которых идет в составе комбикормов, а более 50% используется в непереработанном виде. Соответственно, это сказывается на конверсии, эффективности, рентабельности и т.д.
Я, честно говоря, искренне рад грядущим переменам. Те, кому положено умереть, должны умереть, как бы цинично это не звучало. А государство должно переориентировать средства на стимулирование эффективных хозяйств и помочь им приобретать лежащие на боку неэффективные хозяйства, а также заняться трудовой ориентацией населения.
Надо понимать, что в структуре себестоимости животноводческой продукции доля кормов составляет до 75 % в зависимости от подотрасли. Вообще кормопроизводство – это сфера, интегрирующая в себе растениеводство и животноводство. Поэтому по-настоящему устойчивыми могут быть только те хозяйства, которые занимаются комплексным ведением сельского хозяйства. Главная сложность, стоящая перед хозяевами холдингов, связана с формированием команды квалифицированных специалистов, работающих не ради сиюминутной выгоды.

SN: Может быть, доля зерна в наших кормах так велика потому, что у нас его предостаточно?
АК: Да, сейчас мы опять широко шагаем по дороге экспорта зерновых, и это не может не радовать. Но возникает другой вопрос – надо ли и дальше развивать направление зернового растениеводства? В середине октября в Высшей школе экономики проводился двухдневный международный симпозиум по теме «XXI век: Россия - мировая аграрная держава или сырьевой придаток?». Там рассматривались вопросы, связанные с реальными современными технологиями в сельском хозяйстве. Может ли Россия производить много зерна не только за счет ввода в оборот заброшенных земель? Нам нужно менять всю инфраструктуру, урегулировать, наконец, вопросы терминалов хранения и элеваторов, зерновозов, стимулирования развития растениеводства. Из Сибири сейчас зерно не увезешь: цены упали, крестьянину невыгодно его везти. Когда у нас запретили экспорт, то, по информации СМИ, были случаи самоубийства крестьян, которые не могли рассчитаться с кредитами. При этом в стране практически отсутствуют предприятия глубокой переработки зерна. Куда же девать его избыток? В то же время значительная часть глюкозно-фруктозных сиропов, глютенов (особенно за Уралом) завозится по импорту. Для нас было бы выгодно и интересно развитие данного направления: питательные среды для производства наших биопрепаратов делаются на основе крахмала и мелассы, но на глюкозно-фруктозных сиропах эффективность и производительность штаммов продуцентов микроорганизмов гораздо выше. Но везти эти сиропы с завода «Каргилл» в Тульской области очень далеко, они закристаллизуются. А возить в железнодорожных термосах слишком дорого. Нам нужно совместно приступить к реальному созданию этих производств, ведь их отходы пойдут в корма. Это, кстати, хороший способ снижения содержания удельного веса зернового компонента в кормах.

SN: Какие кормовые культуры Вы считаете наиболее перспективными для нашей страны?
АК: Несколько слов о роли кормопроизводства. По заключению ВНИИ кормов им. В.Р. Вильямса, кормопроизводство - самая масштабная, многофункциональная и связующая отрасль сельского хозяйства, которая во многом определяет состояние животноводства и оказывает существенное влияние на решение ключевых проблем дальнейшего развития всей отрасли растениеводства, земледелия, рационального природопользования, повышения устойчивости агроэкосистем и агроландшафтов к воздействию климата и негативных процессов, сохранения ценных сельхозугодий и воспроизводства плодородия почв. Для производства кормов в разных природно-климатических зонах России используется более 50% из 115 млн га пашни, 91 млн га природных кормовых угодий и 325 млн га оленьих пастбищ, всего  более ¾ сельхозугодий или более ¼ части территории  страны. Основная задача кормопроизводства – обеспечить животноводство высококачественными объемистыми кормами, которые должны содержать  10,5-11,0 МДж ОЭ и 15-18% (злаки), 18-23% (бобовые) сырого протеина (СП) в СВ. Такие корма даже без концентратов могут обеспечить суточный удой до 20-22 кг молока. Здоровье животных при таком кормлении значительно лучше, и при использовании и лугов и пастбищ срок службы молочных коров возрастает в 3-5 раз. Самые высокобелковые и высокоэнергетические корма – бобовые. Многолетние бобовые культуры обладают эффектом азотофиксации – переводят азот воздуха в азот почвы. Внедрение сортомикробных систем люцерны и клевера на площади 1 млн га без дополнительных материальных затрат позволит увеличить  сбор кормов на 1,5-2,0 млн т ( в пересчете на сено), и за счет накопления в почве азота обеспечит экономию азотных удобрений (0,7-0,9 млн т в туках). В Госпрограмме развития сельского хозяйства на 2008-2012гг было признано необходимым  увеличить доли высокобелковых культур в структуре посевных площадей почти в три раза – с 14 до 35-40%, что, к сожалению, в очередной раз не выполнено, и это еще раз говорит об отсутствии механизмов контроля эффективности при распределении бюджетных средств. При этом бобовые - прекрасные предшественники зерновым. В то же время понятно, что люцерна, клевер второго укоса и, особенно, козлятник восточный требуют точного соблюдения оптимальных сроков первого укоса после посева и т.д.
Люцерна в фазе бутонизации обладает энергетической питательностью на уровне 10,5-10,8 МДж на килограмм сухого вещества, а в фазе цветения этот показатель падает до уровня 9,5 МДж. Содержание протеина в люцерне в фазе бутонизации составляет до 23%, причем он очень высокого уровня по аминокислотному составу. А российские хозяйства собирают ее в фазе цветения, потому что получается больше сухого вещества. Но и переваримость и усваиваемость корма в таком случае резко меняются.
Козлятник восточный – еще одна перспективная многолетняя бобовая культура. Она убирается примерно на 2 недели раньше люцерны, первый укос которой приходится на конец мая - начало июня, когда идет уборка основного объема заготавливаемой кормовой массы. При условии ранней и качественной уборки корма не скажутся никакие засухи. Причем если это сделать в фазе бутонизации, впоследствии можно будет произвести и второй, и третий укос.
Козлятник выгоднее убирать в фазе стеблевания – начала бутонизации. В этой фазе содержание протеина составляет 27%, энергетическая питательность – 11,2 МДж - это уже уровень кукурузы! Заготовленный в этой фазе по нашим технологиям корм из козлятника восточного незначительно уступает по лизину и метионину белку куриного яйца, которое является эталоном аминокислотного состава, а по содержанию триптофана и треонина превосходит его.

SN: Что же Вы предлагаете российскому рынку по части кормопроизводства?
АК: В кормах часто используют дробленое зерно. А мы разработали полиферментный комплекс, который действует на разные виды зерновых смесей и позволяет получать на наших установках (УЖК) прекрасный корм в виде жидкой зерновой патоки. Хозяйства могут ставить оборудование прямо на ферме – установка занимает площадь около 6 квадратных метров и стоит 220-320 тысяч рублей, в зависимости от мощности  (500 или 1000 литров). Плюс доставка и пуско-наладка.


SN: Вы сами разработали эти установки?
АК: Установки мы придумали вместе с нашими партнерами-машиностроителями. На самом деле их производят многие машиностроительные предприятия, но главное – не сама установка, а работа нашего полиферментного комплекса.


SN: В чем эта работа заключается?
АК: В бункер засыпается 1/3 зерна различных видов, добавляется 2/3 воды. Поскольку у хозяйств может быть разное зерно, им очень удобно, что пропорции между видами зерна принципиально не важны. Единственный нюанс: если это рожь, тритикале, пшеница, то их можно не дробить, если же овес и ячмень – там присутствует шелуха, зерно лучше дробить. Естественно, в случае, когда зерно дробленое, эффективность данного метода повышается. За счет применения полифермента количество простых доступных сахаров в зерновой патоке составляет до 14-15%, что позволяет решать проблемы, связанные с часто возникающей сахаропротеиновой сбалансированностью.
В ноябре мы посещали хозяйство в Нижегородской области, в котором работает такая установка. Его директор нам все показал и сообщил, что они собираются приобрести такие же установки для других своих ферм. Наши дилеры в регионе, компания «Нижегородагроснаб», поставляют наши установки и осуществляют сервисные виды услуг. В частности, они помогают с монтажом и доставкой расходных материалов, потому часто детали для перетирания зерна быстро изнашиваются. Кроме того, необходимо каждый раз добавлять полифермент. Окупаемость установки составляет 1,5-2 месяца.
Для разных видов сырья у нас есть свои ферментные препараты. Надо знать структуру растения и присущую ему природу некрахмалистых полисахаридов, как его применять, какие ферментные комплексы добавлять. Клетки различных видов растений имеют свои особенности по содержанию некрахмалистых полисахаридов. У люцерны и клевера очень высоко количество пектинового вещества, обволакивающего мембранные стенки клетки, и ферменты, вырабатываемые микрофлорой рубца животного, не получают доступа к некрахмалистым полисахаридам. Если же объемистые корма при уборке обрабатываются полиферментными комплексами, тем самым осуществляется предварительный гидролиз, то есть расщепление и разрыв связок. За счет этого надолго сохраняются питательные качества бывшей зеленой массы. Но для этого очень важно соблюдать сроки заготовки и необходимые условия уборки и провяливания сырья.

SN: Насколько снижается себестоимость корма?
АК: Содержание простых доступных сахаров в обработанном ферментами дробленом зерне составляет 1,5%, то есть по сравнению с необработанным увеличивается на порядок. Соответственно, качество корма позволяет заменить аналогичный объем комбикормового концентрата. И это, конечно, положительно сказывается на себестоимости сельхозпродукции. Себестоимость одного литра получающейся по нашей технологии зерновой патоки составляет всего 2-3 рубля. Применяется эта патока в объеме 2-3 литров в зависимости от того, телочка это или лактирующая корова. А стоимость концентрата сегодня составляет в лучшем случае 6-7 рублей за килограмм – разница в 2-3 раза! А при заготовке высококачественных объемистых кормов значительно сокращаются затраты на концентраты, ведь себестоимость заготавливаемого силоса (сенажа) составляет с нашими препаратами около 2 тысяч рублей на т корма, а стоимость концентратов более 6 тысяч рублей.

SN: Вы учите хозяйства заготавливать корм?
АК: Да, конечно, - тех, кто хотят слушать. Ряд хозяйств, с которыми мы работаем, изменили систему материального стимулирования. Для службы агронома оно зависит от качества заготовленного корма, спроецированного на конечный результат, то есть от надоев. А обычно хозяева сельхозпредприятий оказывают неоправданное сверхдоверие своим специалистам. Им обеспечивают установленные объемы заготовленного корма и стабильную небольшую прибыль, вот они и довольны, а качество корма для них – второй вопрос. Заметьте, я не касаюсь вопросов откатов.

SN: Какой сегмент рынка занимают Ваши технологии кормопроизводства?
АК: На нашем рынке присутствует много западных компаний, но мы работаем именно с ферментами. Дело в том, что заготовку объемистых кормов можно производить и с помощью биоконсервантов, однако они хорошо работают только для легко и слабосилосующихся видов растительной массы. А бобовые, за исключением клевера первого укоса, относятся к разряду несилосующихся либо силосующихся только с применением химических консервантов на основе муравьиной кислоты. Преимущество биологических ферментов состоит не только в их экологичности и безопасности, но и в цене: они в 5 раз дешевле химических аналогов, а для обработки несилосующихся бобовых многолетников, обладающих наивысшим содержанием протеина и энергии, необходимы именно ферменты. Ни одно предприятие в России не производит аналогов наших препаратов. Делают закваски, в том числе для силосования зернофуража – кстати, это хороший способ сокращения потребности в элеваторах. Заготовленный методом плющения зерна с применением биоконсервантов корм хранится как силос в полиэтиленовых рукавах или силосных ямах, и дорогостоящие элеваторы уже не нужны. Кроме того, если убирать зерно на 2-3 недели раньше, оно еще не осыпается из колоса, и потери будут меньше. Также при более ранней уборке в хозяйстве более свободный оборот техники. Убирать зерно на зернофураж оптимально в стадии восковой спелости, когда стеблевая растительная масса еще не огрубела. В это время максимальны питательные качества зерна. Впоследствии законсервированное биометодом плющеное зерно можно дальше не перерабатывать для скармливания молодняку.

SN: Какие еще перспективные технологии кормозаготовки Вы можете отметить?
АК: ВНИИ кормов им. Вильямса разработал технологию ускоренного провяливания трав, которая сейчас успешно применяется. С ее помощью можно в течение одного дня обработать практически всю скошенную массу – за счет ее изминания, а не порезки. Изминание зеленой массы осуществляется через каждые 3-4 см, когда она проходит через рифленые валки. В силу природы растения в места излома за счет внутреннего давления от корневой системы идут питательные соки, соответственно, на этих 4 сантиметровых отрезках идет равномерное вытекание влаги. За счет осмотического эффекта идет ускорение провяливания. При этом не важно, светит солнце или нет. Впрочем, одной лишь качественной уборки силоса или сенажа недостаточно: не менее важно, как его укрыли и как осуществляется его выемка.

SN: А как вы относитесь к генной инженерии?
АК: Очевидно, что сегодня невозможно создать растение, устойчивое ко всем стрессам, заболеваниям, вредителям, засухе и т.д. Поэтому надо поднимать вопрос об интегрированной защите растений. Это как раз то, на чем мы сошлись и серьезнейшим образом сотрудничаем с крупнейшими мировыми компаниями - но, к сожалению, не в России. Недавно английские ученые открыли ген, отвечающий за развитие растения в условиях низких температур. Для России это необычайно актуально. Снижение содержания этих генов в геноме растения позволяет повысить его урожайность в наших северных регионах. С другой стороны, открыт другой ген, отвечающий за доставку питательных веществ к семени. Он дает, например, повышенное содержание масла в масленичных культурах. В комплексной программе по развитию биотехнологий, о которой я уже сказал, у нас записаны все эти вопросы. Но делать это надо аккуратно, чтобы не пугать народ. И чем раньше государство будет правильно это разъяснять, тем лучше. Если же кто-то хочет покупать ничем не обработанную продукцию – на здоровье, платите бешеные деньги. Но вопрос о том, как накормить население планеты, стоит очень остро.

SN: Наряду с ферментами Ваша компания производит кормовые антибиотики. Насколько обоснованны опасения по поводу их применения?
АК: За прошлый год применение кормовых антибиотиков возросло в 3,57 раза. Мы ощутили это на себе, поскольку мы практически единственные в России производители кормовых антибиотиков. Конечно, наши продажи выросли за прошедший год не в 3,57 раза, а всего в 2,5 раза. Но в целом за последние 5 лет они увеличились в 6-8 раз. Каждый год идет значительное прибавление объемов потребления. В прошлом году был зафиксирован рост животноводческой продукции. А ведь кормовые антибиотики являются, в том числе, и стимуляторами роста – природными, а не химическими. Их действительно стали очень активно применять. В больших количествах у нас его закупают российские филиалы западных компаний – «Провими», «Коудайс МКорма». Бояться тут нечего, надо просто разобраться. Часто говорят, что в Евросоюзе их применение запрещено. Но ведь в Америке, в Израиле, в Китае, в Бразилии, в Австралии, в Канаде такого запрета нет! Те же европейские страны продолжают выпускать антибиотики, просто теперь везут их к нам и в другие страны. Кстати, в Евросоюзе многие сейчас признаются, что поторопились с запретом, потому что конкурентоспособных пробиотиков на сегодняшний день нет. Затраты на применение пробиотиков на тонну корма в 4 раза превышают стоимость применения антибиотиков. Другой вопрос – какие это антибиотики. Один из наших антибиотиков, «Бацилихин», создан в такой форме, что его молекула не всасывается в организм, а, сработав, выходит из него. Это доказано проведенными научными исследованиями. Конечно, мы занимаемся вместе с учеными апробацией и регистрацией вариантов пробиотиков. Определенный спрос на них тоже есть. Но нам еще только предстоит довести технологии их производства до уровня сегодняшнего платежеспособного спроса потребителей.

SN: Как же донести инновации до потребителя?
АК: Все эти вещи следует разъяснять посредством семинаров и конференций. К сожалению, приходится констатировать, что люди туда ездят одни и те же. Остальные привыкли стоять с протянутой рукой, просить субсидии у государства и плакаться о вступлении в ВТО. В утвержденной 22 февраля Госпрограмме развития сельского хозяйства на 2013-2020 годы указано, что в сельхозпроизводстве должны быть учтены достижения современных биотехнологий. А как это можно сделать? Прежде всего, путем стимулирования применения биотехнологий. Когда на утверждение представляется новая программа, делается анализ предшествующей программы: что фактически не выполнено, т.к. составляемые ежегодно национальные доклады Минсельхоза о реализации  действующей программы носят в первую  очередь не содержательный отчет, а только отчеты по освоению финансовых средств. А по прошлой программе многое не выполнено. Отчитаться можно перед такими же чиновниками, как они сами, но не перед профессионалами. Удельный вес кормов в себестоимости сельхозпродукции составляет до 70%, а в новой программе теме кормов уделено менее 10 строчек. Что толку завозить технику или предпринимать другие стимулирующие меры, если один элемент не решает всего комплекса поставленных задач? Надо учитывать и используемую технику, и имеющиеся в распоряжении семена. Месяц назад в Минэкономразвития была представлена программа по развитию семеноводства, которая по-прежнему содержит субсидирование применения химических средств защиты растений, а про биологические там нет ни слова.

SN: С зарубежными потребителями в этом смысле работать легче?
АК: До 50% продукции мы импортируем. Поэтому я двумя руками за ВТО: мы давно реально работаем с иностранцами – это и ЕС, и Азия, и Африка, и Латинская Америка. Сейчас мы тратим колоссальные деньги на регистрацию препаратов в ЕС. Стоимость регистрации одного препарата на одну культуру стоит до 800 тысяч евро и занимает три года. Дело в том, что в Евросоюзе не так давно была принят международный регламент REACH, который призван резко ужесточить требования к применению химических препаратов, причем не только в сельском хозяйстве, но и в других отраслях. Согласно принятой в 2009 году директиве ЕС все члены ЕС к 14 декабря 2012 года обязаны представить национальные программы по замене химических методов защиты на любые нехимические – биологические, физические и др. В отличие от нас, они реально этим занимаются. Наши европейские клиенты увидели, что эффект от применения наших биопрепаратов превышает результаты применения даже их химических препаратов. Тем более что у микроорганизмов-возбудителей болезней и других вредителей рано или поздно возникает резистентность к химическим средствам, а по отношению к биопрепаратам этот принцип не действует. В отличие от химии, они оказывают строго адресное воздействие именно на тот тип вредителей, для которого предназначены. Также скоро завершается трехлетний процесс регистрации одного из наших препаратов в Израиле. В Латинской Америке мы недавно получили регистрационное свидетельство. В Индии многие из наших препаратов уже зарегистрированы. При всем западном бюрократизме нам легче работать за границей, поскольку там господствует профессиональный подход.

SN: Пока наше государство пробуксовывает развитие биотеха, другие страны вовсю развивают сельское хозяйство. Стоит ли нам бояться их опережающего развития?
АК: Сейчас многие с опаской смотрят на то, что Китай начал активную экспансию в страны Африки и Азии в части выращивания зерна и строительства зерноперерабатывающих предприятий. И, слава Богу, у нас много заброшенных земель! Надо лишь структурировать вопрос иммиграции, чтобы она не была нелегальной, как сейчас. Этого не надо бояться, глобализация – нормальный процесс. Благодаря IT-технологиям границы и так фактически ликвидированы!