Мнение: Могут ли Россия, Китай и Индия объединиться против Запада
Михаил Троицкий, доцент МГИМО (У) МИД России, политолог.
12.09.2014
Источник: http://www.rbc.ru/
У трех стран немало общих интересов. Но ни война на Украине, ни другие кризисы в обозримом будущем не заставят Китай и Индию встать на сторону России в крупном конфликте с США и Европой.
На фоне крупных международных кризисов многим представляется, что скоординированная позиция России, Индии и Китая на мировой арене могла бы стать противовесом доминированию сообщества развитых стран. Однако хотя идеи создания неформальной группы РИК для координации внешней политики трех стран обсуждались с конца 1990-х годов (было создано более широкое объединение БРИКС, включающее Бразилию и ЮАР), отношения в треугольнике «Китай—Индия—Россия» неравнозначны.
Москва часто заявляет о «стратегическом партнерстве» с Китаем, китайские инвестиции в российскую энергетику значительны и быстро нарастают. Китай является главным торговым партнером Индии. Однако вопреки ожиданиям, за почти полтора десятилетия трем странам не удалось добиться координации позиций по важным глобальным проблемам или даже сформулировать по ним четкие совместные декларации.
Главная структурная причина этого — помимо китайско-индийских территориальных споров и военно-стратегических противоречий — в том, что страны РИК, не обладая достаточной привлекательностью и ресурсами, чтобы играть роль глобальных лидеров, при этом не желают становиться в подчиненное положение по отношению к другим державам. Государства РИК не были замечены в продвижении глобальных проектов, притягивающих других международных игроков, их внешнеполитические устремления сосредоточены в основном на соседних регионах. В то же время они дорожат свободой маневра на мировой арене и не связывают себя жесткими правилами членства в военно-политических альянсах, если в этих альянсах участвуют не менее мощные игроки, в первую очередь США.
Преследуя преимущественно свои региональные интересы, страны РИК сдержанно относились к попыткам создания глобального противовеса США и их союзникам. И в ходе украинского кризиса, когда Россия попыталась стимулировать глобальное недовольство политикой США и сформировать широкий антизападный альянс, Китай с Индией отреагировали неоднозначно. Они обратили антизападные претензии России себе на пользу в экономическом смысле, но не стали открыто поддерживать стороны конфликта вокруг Украины и воздержались от враждебных действий и резких заявлений в адрес США.
Как отвечают Западу
В последние десятилетия страны РИК столкнулись с вызовом со стороны Запада в ряде областей. Это технологические вызовы — западные разработки высокоточного оружия, исследования в сфере космического оружия и перспективные системы противоракетной обороны. Это и вызовы в сфере урегулирования конфликтов: Запад часто склонен поддерживать во внутренних конфликтах в различных государствах ту сторону (чаще всего оппозиционную по отношению к существующему режиму), победа которой нежелательна с точки зрения какой-либо из стран РИК.
Государства РИК тревожат и изменения западных внешнеполитических доктрин, где теперь декларируется солидарность со страдающим населением иностранных государств и ответственность международного сообщества по его защите. Аналитики в Москве, Пекине и Нью-Дели часто представляют гуманитарные проблемы в качестве ширмы для действий Запада, направленных на получение геополитических преимуществ, доступа к «стратегическим ресурсам» или приведение к власти «контролируемых извне» правительств.
Китай, Россия и Индия реагировали на эти и другие вызовы несколькими способами. Например, на предполагаемую угрозу боеспособности российских сил ядерного сдерживания со стороны американской системы ПРО Россия ответила асимметрично: модернизировала свои мобильные стратегические ядерные ракеты — один из наименее уязвимых компонентов арсенала сдерживания. Известно немало примеров асимметричных ответов России на вооруженные интервенции со стороны США: дипломатическая поддержка Россией Сирии и поставки вооружений правительству Башара Асада, а также попытки Москвы и Пекина защитить Иран от жестких западных санкций в обход ООН.
Доктринальные новшества Запада — идеи солидарности, универсальных прав человека и «ответственности по защите» страдающего населения других государств без формального одобрения Советом Безопасности ООН — также повлекли особый асимметричный ответ: китайские, индийские и российские власти ужесточили ограничения для местных и транснациональных неправительственных организаций, которые считали агентами западного влияния.
Россия также предлагала наложить на страны Запада правовые ограничения, чтобы противодействовать успехам США в области высокоточных стратегических вооружений. Так, в ходе переговоров по Договору СНВ–2010 Москва настояла на том, чтобы межконтинентальные баллистические ракеты с обычными боеголовками подпали под общее количественное ограничение наряду с носителями ядерных боеголовок.
Китай и Россия имеют богатый опыт противодействия «западному интервенционизму» посредством многосторонней дипломатии. Оба государства накладывали или угрожали наложить вето на резолюции Совета Безопасности ООН, дававшие зеленый свет интервенциям в бывшей Югославии, Ираке и Сирии. Страны РИК неоднократно призывали рассматривать принцип суверенитета в качестве стабилизирующего фактора в мировой политике, который вместе с балансом сил препятствует опасному установлению гегемонии одного государства (читай: США).
Поскольку экономический потенциал государств РИК за последнее десятилетие заметно усилился, эти страны также опробовали ряд симметричных стратегий, направленных на поддержание паритета с США и их союзниками. В качестве одного из ответов на развитие американской системы ПРО Москва объявила в 2011 году о создании российских сил военно-космической обороны и планах потратить на их развитие в ближайшем десятилетии десятки миллиардов долларов. Вмешиваясь в конфликты в Абхазии, Южной Осетии и в Крыму, впоследствии признавая независимость этих территорий или присоединяя их к себе, Россия часто утверждала, что копирует западный интервенционизм косовского или иракского образца. Россия отреагировала и на западные идеологические новации: сослалась на принцип «ответственности по защите» для обоснования своих притязаний на Крым и поддержки населения восточной Украины. По версии Кремля, русскоязычное население в этих регионах оказалось под угрозой из-за политики новых украинских властей.
Наконец, еще один вариант реакции на доминирование — сотрудничество с США и их союзниками. Такого рода сотрудничество ведется от случая к случаю и почти никогда не превращается в стратегическое сближение. Так, после своего вступления де-факто в «ядерный клуб», Индия решила сотрудничать с Соединенными Штатами, подписав с ними соглашение об использовании ядерной энергии в мирных целях. Россия, в свою очередь, сотрудничала с США и их союзниками в вопросах химического разоружения Сирии, что было расценено осенью 2013 года как шаг к разрешению внутрисирийского конфликта. Китай вместе с несколькими другими развивающимися странами участвовал в антипиратских патрулях у берегов Африки — это был успешный пример многостороннего сотрудничества.
Возможен ли полноценный альянс?
Странам РИК сложно координировать совместные действия, потому что их внешнеполитические повестки сильно расходятся, и все они стремятся сохранить свободу маневра. Возможно ли резкое сближение их внешнеполитических стратегий на фоне конфликта вокруг Украины? Способны ли Россия, Индия и Китай дать согласованный ответ на нежелательные сценарии урегулирования конфликта, на действия США и их союзников?
В последние несколько лет Россия колебалась между сотрудничеством с Западом и противодействием влиянию США в бывших советских республиках. С одной стороны, произошла «перезагрузка» российско-американских отношений, американские грузы шли транзитом через Россию в Афганистан, Россия и США оказали совместное давление на угрожавший стать ядерным Иран. Россия воспринимала укрепление связей с США как хорошую страховку от потенциального давления со стороны Китая.
Но даже во времена «перезагрузки» Россия не переставала готовиться к прямой конфронтации с США и их союзниками и ожидала возможности проверить, насколько Вашингтон готов идти на конфликт с Россией по принципиальным для Москвы вопросам. К весне 2014 года Россия ясно дала понять, что стремится к масштабному пересмотру международных правил игры, по крайней мере, в соседних с Россией регионах. Москва жестко обозначила свое несогласие с правом менее влиятельных государств-соседей выбирать альянсы без учета российских интересов в сфере экономики и безопасности. Рассуждения о «разделенном народе» и подкрепленная военной силой ставка на защиту соотечественников в сопредельных странах подвергли сомнению жизнеспособность статуса-кво, который Запад стремится сохранить.
Но условие успеха «украинского гамбита» России — это расширение коалиции государств, готовых совместно противопоставить себя Соединенным Штатам и их союзникам. И сдержанное одобрение Китаем и Индией действий Москвы и дружественный нейтралитет по отношению к России, конечно, лучше, чем критика, однако этого вряд ли достаточно, чтобы заставить Вашингтон уважать требования Москвы.
Китай расширил экономические связи с Россией, присоединившись к выгодному для себя проекту трубопровода «Сила Сибири». Майское соглашение 2014 года о будущих поставках природного газа через этот трубопровод предполагает аванс с китайской стороны в объеме $25 млрд — важное вливание в замедляющуюся экономику России.
Но на дипломатическом и военном уровнях Китай, похоже, не готов к эскалации напряженности с Соединенными Штатами далее той черты, за которой американо-китайские отношения в целом окажутся под угрозой. Вместо однозначной солидарности с Москвой Пекин воздержался при голосовании по резолюциям Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН в марте 2014 года, осуждающим российские действия в Крыму. И хотя Китай подписал газовое соглашение с «Газпромом», он принял участие в совместных с США военно-морских маневрах в июле 2014 года.
Сейчас Китай не требует фундаментального пересмотра правил игры ни на евразийском пространстве, ни в глобальном масштабе. Пекин лишь ищет возможности асимметричной реакции на американское доминирование на Тихом океане, постепенно испытывая на прочность границы международного морского права. В заявлениях Китая нет открытых претензий на право защищать этнические китайские диаспоры в соседних странах или же отказывать этим странам в праве на участие в торговых и военно-политических союзах под эгидой США. Китай порой координирует с Россией деятельность по созданию противовесов США и их союзникам, однако противодействие Вашингтону не является для Пекина столь же принципиальным делом, как для Москвы с начала 2014 года. Чтобы понять это, достаточно сравнить накал риторики президента Владимира Путина и председателя КНР Си Цзиньпина.
Индия тоже воздержалась от публичного осуждения России за присоединение Крыма и затем выступила против западных санкций в отношении РФ. Индия, очевидно, высоко ценит торговлю вооружениями с Россией, совместные проекты в сфере ВПК, а также доступ к российским ядерным технологиям. Между Дели и Москвой почти нет противоречий по ключевым международным проблемам.
Но Дели в принципе осуждает изменения границ, там не согласны с ключевым посылом России о том, что интервенции США в бывшей Югославии и Ираке легитимируют аналогичные действия других игроков. Весной 2014 года Индия, вероятно, выразила Москве по дипломатическим каналам свою озабоченность любыми планами российского вмешательства в ситуацию на восточной Украине. Дели еще меньше, чем Пекин, склонен требовать изменения международных правил игры, кроме относящихся к режиму нераспространения ядерного оружия. По некоторым сообщениям, в период отделения Крыма от Украины Индия в основном была обеспокоена тем, что кризис может подвигнуть Китай на аналогичное «расширение сферы влияния» за индийский счет.
Как следствие, у Дели нет необходимости поддерживать Москву сильнее, чем это диктуется традиционными внешнеполитическими интересами Индии. К тому же Дели выделяет на внешнюю политику ограниченные средства, Индия не участвует в рискованных международных предприятиях, требующих значительных интеллектуальных и материальных ресурсов.
Участники саммита БРИКС в июле 2014 года выступили с декларацией, осуждающей «односторонние военные интервенции и экономические санкции в нарушение международного права», а также попытки «укрепления безопасности [одного государства] за счет безопасности других». Но эта риторика не вышла за рамки традиционной критики США и американских союзов и не означала поддержку позиции России по Крыму или конфликту на Украине.
Перспективы участия государств РИК в смелых проектах в сфере безопасности, нацеленных на создание противовеса западному влиянию (особенно в контексте украинского конфликта), ограничены. Если Китай и Россия время от времени объединяются для противодействия Соединенным Штатам, то Индия не готова упорно противостоять развитым странам в области безопасности. Москва и Пекин, несомненно, будут и дальше продвигать в ООН и на других многосторонних площадках международные нормы, ограничивающие влияние США. Однако в силу тактических расхождений украинский кризис вряд ли может стать катализатором «единого фронта» РИК (не говоря уже о БРИКС), готового немедленно бросить вызов США и их союзникам во всем мире.
На фоне крупных международных кризисов многим представляется, что скоординированная позиция России, Индии и Китая на мировой арене могла бы стать противовесом доминированию сообщества развитых стран. Однако хотя идеи создания неформальной группы РИК для координации внешней политики трех стран обсуждались с конца 1990-х годов (было создано более широкое объединение БРИКС, включающее Бразилию и ЮАР), отношения в треугольнике «Китай—Индия—Россия» неравнозначны.
Москва часто заявляет о «стратегическом партнерстве» с Китаем, китайские инвестиции в российскую энергетику значительны и быстро нарастают. Китай является главным торговым партнером Индии. Однако вопреки ожиданиям, за почти полтора десятилетия трем странам не удалось добиться координации позиций по важным глобальным проблемам или даже сформулировать по ним четкие совместные декларации.
Главная структурная причина этого — помимо китайско-индийских территориальных споров и военно-стратегических противоречий — в том, что страны РИК, не обладая достаточной привлекательностью и ресурсами, чтобы играть роль глобальных лидеров, при этом не желают становиться в подчиненное положение по отношению к другим державам. Государства РИК не были замечены в продвижении глобальных проектов, притягивающих других международных игроков, их внешнеполитические устремления сосредоточены в основном на соседних регионах. В то же время они дорожат свободой маневра на мировой арене и не связывают себя жесткими правилами членства в военно-политических альянсах, если в этих альянсах участвуют не менее мощные игроки, в первую очередь США.
Преследуя преимущественно свои региональные интересы, страны РИК сдержанно относились к попыткам создания глобального противовеса США и их союзникам. И в ходе украинского кризиса, когда Россия попыталась стимулировать глобальное недовольство политикой США и сформировать широкий антизападный альянс, Китай с Индией отреагировали неоднозначно. Они обратили антизападные претензии России себе на пользу в экономическом смысле, но не стали открыто поддерживать стороны конфликта вокруг Украины и воздержались от враждебных действий и резких заявлений в адрес США.
Как отвечают Западу
В последние десятилетия страны РИК столкнулись с вызовом со стороны Запада в ряде областей. Это технологические вызовы — западные разработки высокоточного оружия, исследования в сфере космического оружия и перспективные системы противоракетной обороны. Это и вызовы в сфере урегулирования конфликтов: Запад часто склонен поддерживать во внутренних конфликтах в различных государствах ту сторону (чаще всего оппозиционную по отношению к существующему режиму), победа которой нежелательна с точки зрения какой-либо из стран РИК.
Государства РИК тревожат и изменения западных внешнеполитических доктрин, где теперь декларируется солидарность со страдающим населением иностранных государств и ответственность международного сообщества по его защите. Аналитики в Москве, Пекине и Нью-Дели часто представляют гуманитарные проблемы в качестве ширмы для действий Запада, направленных на получение геополитических преимуществ, доступа к «стратегическим ресурсам» или приведение к власти «контролируемых извне» правительств.
Китай, Россия и Индия реагировали на эти и другие вызовы несколькими способами. Например, на предполагаемую угрозу боеспособности российских сил ядерного сдерживания со стороны американской системы ПРО Россия ответила асимметрично: модернизировала свои мобильные стратегические ядерные ракеты — один из наименее уязвимых компонентов арсенала сдерживания. Известно немало примеров асимметричных ответов России на вооруженные интервенции со стороны США: дипломатическая поддержка Россией Сирии и поставки вооружений правительству Башара Асада, а также попытки Москвы и Пекина защитить Иран от жестких западных санкций в обход ООН.
Доктринальные новшества Запада — идеи солидарности, универсальных прав человека и «ответственности по защите» страдающего населения других государств без формального одобрения Советом Безопасности ООН — также повлекли особый асимметричный ответ: китайские, индийские и российские власти ужесточили ограничения для местных и транснациональных неправительственных организаций, которые считали агентами западного влияния.
Россия также предлагала наложить на страны Запада правовые ограничения, чтобы противодействовать успехам США в области высокоточных стратегических вооружений. Так, в ходе переговоров по Договору СНВ–2010 Москва настояла на том, чтобы межконтинентальные баллистические ракеты с обычными боеголовками подпали под общее количественное ограничение наряду с носителями ядерных боеголовок.
Китай и Россия имеют богатый опыт противодействия «западному интервенционизму» посредством многосторонней дипломатии. Оба государства накладывали или угрожали наложить вето на резолюции Совета Безопасности ООН, дававшие зеленый свет интервенциям в бывшей Югославии, Ираке и Сирии. Страны РИК неоднократно призывали рассматривать принцип суверенитета в качестве стабилизирующего фактора в мировой политике, который вместе с балансом сил препятствует опасному установлению гегемонии одного государства (читай: США).
Поскольку экономический потенциал государств РИК за последнее десятилетие заметно усилился, эти страны также опробовали ряд симметричных стратегий, направленных на поддержание паритета с США и их союзниками. В качестве одного из ответов на развитие американской системы ПРО Москва объявила в 2011 году о создании российских сил военно-космической обороны и планах потратить на их развитие в ближайшем десятилетии десятки миллиардов долларов. Вмешиваясь в конфликты в Абхазии, Южной Осетии и в Крыму, впоследствии признавая независимость этих территорий или присоединяя их к себе, Россия часто утверждала, что копирует западный интервенционизм косовского или иракского образца. Россия отреагировала и на западные идеологические новации: сослалась на принцип «ответственности по защите» для обоснования своих притязаний на Крым и поддержки населения восточной Украины. По версии Кремля, русскоязычное население в этих регионах оказалось под угрозой из-за политики новых украинских властей.
Наконец, еще один вариант реакции на доминирование — сотрудничество с США и их союзниками. Такого рода сотрудничество ведется от случая к случаю и почти никогда не превращается в стратегическое сближение. Так, после своего вступления де-факто в «ядерный клуб», Индия решила сотрудничать с Соединенными Штатами, подписав с ними соглашение об использовании ядерной энергии в мирных целях. Россия, в свою очередь, сотрудничала с США и их союзниками в вопросах химического разоружения Сирии, что было расценено осенью 2013 года как шаг к разрешению внутрисирийского конфликта. Китай вместе с несколькими другими развивающимися странами участвовал в антипиратских патрулях у берегов Африки — это был успешный пример многостороннего сотрудничества.
Возможен ли полноценный альянс?
Странам РИК сложно координировать совместные действия, потому что их внешнеполитические повестки сильно расходятся, и все они стремятся сохранить свободу маневра. Возможно ли резкое сближение их внешнеполитических стратегий на фоне конфликта вокруг Украины? Способны ли Россия, Индия и Китай дать согласованный ответ на нежелательные сценарии урегулирования конфликта, на действия США и их союзников?
В последние несколько лет Россия колебалась между сотрудничеством с Западом и противодействием влиянию США в бывших советских республиках. С одной стороны, произошла «перезагрузка» российско-американских отношений, американские грузы шли транзитом через Россию в Афганистан, Россия и США оказали совместное давление на угрожавший стать ядерным Иран. Россия воспринимала укрепление связей с США как хорошую страховку от потенциального давления со стороны Китая.
Но даже во времена «перезагрузки» Россия не переставала готовиться к прямой конфронтации с США и их союзниками и ожидала возможности проверить, насколько Вашингтон готов идти на конфликт с Россией по принципиальным для Москвы вопросам. К весне 2014 года Россия ясно дала понять, что стремится к масштабному пересмотру международных правил игры, по крайней мере, в соседних с Россией регионах. Москва жестко обозначила свое несогласие с правом менее влиятельных государств-соседей выбирать альянсы без учета российских интересов в сфере экономики и безопасности. Рассуждения о «разделенном народе» и подкрепленная военной силой ставка на защиту соотечественников в сопредельных странах подвергли сомнению жизнеспособность статуса-кво, который Запад стремится сохранить.
Но условие успеха «украинского гамбита» России — это расширение коалиции государств, готовых совместно противопоставить себя Соединенным Штатам и их союзникам. И сдержанное одобрение Китаем и Индией действий Москвы и дружественный нейтралитет по отношению к России, конечно, лучше, чем критика, однако этого вряд ли достаточно, чтобы заставить Вашингтон уважать требования Москвы.
Китай расширил экономические связи с Россией, присоединившись к выгодному для себя проекту трубопровода «Сила Сибири». Майское соглашение 2014 года о будущих поставках природного газа через этот трубопровод предполагает аванс с китайской стороны в объеме $25 млрд — важное вливание в замедляющуюся экономику России.
Но на дипломатическом и военном уровнях Китай, похоже, не готов к эскалации напряженности с Соединенными Штатами далее той черты, за которой американо-китайские отношения в целом окажутся под угрозой. Вместо однозначной солидарности с Москвой Пекин воздержался при голосовании по резолюциям Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН в марте 2014 года, осуждающим российские действия в Крыму. И хотя Китай подписал газовое соглашение с «Газпромом», он принял участие в совместных с США военно-морских маневрах в июле 2014 года.
Сейчас Китай не требует фундаментального пересмотра правил игры ни на евразийском пространстве, ни в глобальном масштабе. Пекин лишь ищет возможности асимметричной реакции на американское доминирование на Тихом океане, постепенно испытывая на прочность границы международного морского права. В заявлениях Китая нет открытых претензий на право защищать этнические китайские диаспоры в соседних странах или же отказывать этим странам в праве на участие в торговых и военно-политических союзах под эгидой США. Китай порой координирует с Россией деятельность по созданию противовесов США и их союзникам, однако противодействие Вашингтону не является для Пекина столь же принципиальным делом, как для Москвы с начала 2014 года. Чтобы понять это, достаточно сравнить накал риторики президента Владимира Путина и председателя КНР Си Цзиньпина.
Индия тоже воздержалась от публичного осуждения России за присоединение Крыма и затем выступила против западных санкций в отношении РФ. Индия, очевидно, высоко ценит торговлю вооружениями с Россией, совместные проекты в сфере ВПК, а также доступ к российским ядерным технологиям. Между Дели и Москвой почти нет противоречий по ключевым международным проблемам.
Но Дели в принципе осуждает изменения границ, там не согласны с ключевым посылом России о том, что интервенции США в бывшей Югославии и Ираке легитимируют аналогичные действия других игроков. Весной 2014 года Индия, вероятно, выразила Москве по дипломатическим каналам свою озабоченность любыми планами российского вмешательства в ситуацию на восточной Украине. Дели еще меньше, чем Пекин, склонен требовать изменения международных правил игры, кроме относящихся к режиму нераспространения ядерного оружия. По некоторым сообщениям, в период отделения Крыма от Украины Индия в основном была обеспокоена тем, что кризис может подвигнуть Китай на аналогичное «расширение сферы влияния» за индийский счет.
Как следствие, у Дели нет необходимости поддерживать Москву сильнее, чем это диктуется традиционными внешнеполитическими интересами Индии. К тому же Дели выделяет на внешнюю политику ограниченные средства, Индия не участвует в рискованных международных предприятиях, требующих значительных интеллектуальных и материальных ресурсов.
Участники саммита БРИКС в июле 2014 года выступили с декларацией, осуждающей «односторонние военные интервенции и экономические санкции в нарушение международного права», а также попытки «укрепления безопасности [одного государства] за счет безопасности других». Но эта риторика не вышла за рамки традиционной критики США и американских союзов и не означала поддержку позиции России по Крыму или конфликту на Украине.
Перспективы участия государств РИК в смелых проектах в сфере безопасности, нацеленных на создание противовеса западному влиянию (особенно в контексте украинского конфликта), ограничены. Если Китай и Россия время от времени объединяются для противодействия Соединенным Штатам, то Индия не готова упорно противостоять развитым странам в области безопасности. Москва и Пекин, несомненно, будут и дальше продвигать в ООН и на других многосторонних площадках международные нормы, ограничивающие влияние США. Однако в силу тактических расхождений украинский кризис вряд ли может стать катализатором «единого фронта» РИК (не говоря уже о БРИКС), готового немедленно бросить вызов США и их союзникам во всем мире.
