Андрей Игошин: «Год проживем нормально»
Один из акционеров единственной публичной в Алтайском крае зерноперерабатывающей компании «ПАВА» поделился с главным редактором информационно-аналитического сайта Doc22 Артемом Кудиновым своими соображениями и оценками актуальной ситуации на зерновом и мукомольном рынке России, рассказал о ходе осуществления своего крупного инвестиционного проекта, планируемого к осуществлению на территории Алтайского края. Мнение и прогнозы собственника входящей в тройку лидеров российской зернопереработки компании, не часто дающего интервью масс-медиа, особенно любопытны в начале нового сельскохозяйственного года.
14.07.2011
Источник: Barnaul-altai.ru
Один из акционеров единственной публичной в Алтайском крае зерноперерабатывающей компании «ПАВА» поделился с главным редактором информационно-аналитического сайта Doc22 Артемом Кудиновым своими соображениями и оценками актуальной ситуации на зерновом и мукомольном рынке России, рассказал о ходе осуществления своего крупного инвестиционного проекта, планируемого к осуществлению на территории Алтайского края. Мнение и прогнозы собственника входящей в тройку лидеров российской зернопереработки компании, не часто дающего интервью масс-медиа, особенно любопытны в начале нового сельскохозяйственного года.
- Андрей Павлович, с какими проблемами сталкивается сегодня зерноперерабатывающая отрасль России и края? Как бы вы оценили место компании ПАВА на российском рынке зернопереработки?
- Кризис внес изменения в рыночную ситуацию и сильно повлиял на крупнейшие агрохолдинги. В первой половине прошлого года рынок зерна стагнировал, цены на зерно упали до 2-3 тыс. рублей за тонну…. Причем эти проблемы наложились на финансовый кризис. Все это сильно ударило по крупнейшим игрокам – зерновым холдингам. Возникшие финансовые трудности не позволили им пройти погашение по облигационным займам, своим публичным заимствованиям. Сегодня это привело к переделу собственности этих компаний. Они вынуждены многие свои активы передавать в государственную ОЗК (Объединенную зерновую компанию
– Ред.), реструктуризировать свои долги перед банками, передавать свое имущество в качестве залога за невозвращенные кредиты. Если резюмировать, то кризис, который мы прошли, на мой взгляд, обусловлен двумя важными обстоятельствами. Первое – это кризис перепроизводства зерна, который в очередной раз показал, что большой урожай для России – беда. Особенно пострадал от этого крупный бизнес, на который и легло большинство проблем. И второе обстоятельство – финансовый кризис, который усугубил возникшие проблемы. У переработчиков не было возможности перекредитоваться, они не могли брать банковские кредиты и своевременно оплачивать поставки покупатели.
Добавлю, проблемы зернового рынка лишний раз характеризуются и неудачными попытками создания крупных агрохолдингов. Поэтому российский рынок зерна такой неконсолидированный в отличие от других рынков и бизнесов, где уже произошли консолидация и укрупнение, где возникли крупные корпорации. Взять, к примеру, производство мяса, в котором рентабельность в разы выше, чем в переработке пшеницы, где среднеотраслевая рентабельность всегда не превышала 2-5 процентов. Возможно, поэтому в сегменте переработки пшеницы федерального зернового рынка такой консолидации ресурсов и не происходит.
Что же касается нашего позиционирования, то я бы оценивал место компании ПАВА на российском рынке не на рынке зернопереработки вообще, а на рынке переработки пшеницы как основной зерновой культуры, которая выращивается в России. Какие бы изменения сейчас в этом сегменте не происходили, мы находимся в числе лидеров, в первой «тройке».
- С 1 июля снимается запрет на вывоз зерна за пределы России. Как вы оцениваете эту меру правительства?
- Государству удалось понизить цену зерна. От этого явно выиграла животноводческая отрасль и мясопереработка. Иными словами, зернопроизводители, зерновые компании просубсидировали при поддержке государства производителей мяса. Недавно я участвовал в зерновой конференции в Геленджике, которую организовал Российский зерновой союз. По подсчетам его экспертов, масштабы такого субсидирования мясного рынка составили около 9 млрд. рублей. В итоге получилось, что государство создало более комфортные условия для производителей мяса. В то же время был ущемлен весь зерновой сегмент сельхозпроизводства, в первую очередь, пшеницы. Потери в денежном выражении составили порядка90-120 млрд.рублей. По мнению экспертов, эмбарго только усугубило положение зернопроизводителей, осложнившееся после засухи. Выиграл в этой ситуации Казахстан, сумевший укрепить свои позиции на рынке, не вводя запрет на экспорт. Сегодня, заработав на максимальных ценах на зерно, казахские производители получили средства для дальнейшего развития зернового производства. У нас же в итоге снизились возможности для инвестирования средств в собственное производство.
Между тем, на ценах на хлеб это не отразилось. Оно и понятно. По мнению специалистов, цена на зерно вообще никогда напрямую не связана с ценой на хлеб. В себестоимости хлеба сегодня только 25 процентов – стоимость муки. Все остальное – затраты на энергоносители, ГСМ, зарплаты работникам хлебозаводов с устаревшими оборудованием и технологиями и т.д. К этому надо добавить торговые сети с их скрытыми бонусами, которые, несмотря на вступивший в силу закон о торговле, сохраняются в торговле.
Считаю, что введение эмбарго на экспорт зерна было ошибочно и не достигло поставленных социальных целей. Не надо забывать, что сельское население страны составляет около 40 миллионов человек. А в Алтайском крае доля сельского населения выше среднероссийских показателей. Это самая необеспеченная, социально незащищенная часть наших жителей. И было бы неправильно решать проблемы общества за счет этой большой его части. Социальная поддержка должна носить адресный характер, в том числе и обеспечение низких цен на хлеб для социально незащищенных категорий граждан путем прямой доплаты в случае удорожания хлеба.
Думаю, что решение с введением эмбарго обусловлена неполнотой информации об объемах убранного урожая, о том, сколько все-таки зерна имеется в стране. Ввели в заблуждение и аналитики, заявлявшие, что зерна в стране нет, пугающие тем, что «не за горами голод» и т.д. В такой обстановке и было принято это во многом эмоциональное решение. Слава Богу, вскоре был снят запрет на экспорт муки, не продлено эмбарго и на экспорт зерна. Надо из всех этих событий сделать выводы и в будущем более вдумчиво подходить к принятию столь ответственных решений. Сегодня тревожат рынок разговоры о введении ограничительных таможенных экспортных пошлин на вывоз зерна. В результате, потенциальные экспортеры не могут понять, по каким ценам им заключать экспортные сделки. Если решения будут приниматься несистемно и в условиях непрозрачности, то это негативно повлияет на рынок. - Что происходит после решения об отмене эмбарго на экспорт зерна?
- Отмечается эмоциональный подъем, подогреваемый необоснованно оптимистическими ожиданиями роста цен до уровня мировых. В Алтайском крае наблюдается во многом неоправданный, на мой взгляд, взлет цен. Между тем, по мнению экспертов, цена зерна к новому урожаю составит не более 5-6 тыс. рублей за тонну. На мой взгляд, это вполне комфортная цена для производителей, с учетом среднего значения себестоимости около 3-4 тыс. рублей за тонну. Упования на то, что наши цены сравняются с мировыми, не имеют под собой никаких оснований. Особенно, если учитывать логистические особенности нашего региона.
- А не ударит ли отмена зернового эмбарго по алтайским зернопереработчикам, мощности которых сегодня и без того недозагружены?
- С отменой эмбарго сибирским зернопереработчикам станет легче. От отмены эмбарго выиграют в первую очередь экспортно-ориентированные регионы, где все производство зерна, логистика в последние годы «заточены» на его вывоз за пределы страны. Это и Юг России, Поволжье. Думаю, кстати, во многом отмена запрета на экспорт зерна обусловлена именно настойчивой и твердой позицией этих регионов. Оно и понятно: там все элеваторы забиты зерном под завязку. Куда ссыпать зерно нового урожая (а начало его уборки не за горами!), непонятно. Наверное, с отменой запрета даже подзадержались, такое решение можно было бы принять и пораньше. К примеру, с 1 июня, чтобы экспортеры успели 4-5 млн. тонн вывезти из страны. Скопившиеся в результате эмбарго излишки зерна, предназначенного на экспорт, «били» и по алтайским производителям, и по алтайским переработчикам. Начали работать все мельницы Юга России, фактически простаивавшие в последние годы (практически все зерно вывозилось, это было выгоднее).
- Существует мнение, что зернопереработчикам выгодны низкие цены на пшеницу, что на них они и строят свое благополучие…
- Это ошибочное мнение. Так говорят люди, которые не очень хорошо разбираются в этом бизнесе. Хотел бы внести ясность. Мы не хотим низкого уровня цен в целом по стране на пшеницу. Почему? Потому что это снижает нашу выручку. Приведу простой пример. Год-два назад мука стоила 5 рублей, сегодня она стоит 10 рублей за кг, несложно посчитать, что выручка выросла вдвое. Для банков, финансовых институтов не имеет значения, сколько стоит сырье. Важен твой денежный поток, cash flow, твои операционные доходы, валовая прибыль и т.д. А когда цена на зерно опускается ниже себестоимости – 2-3 руб./кг, а мука соответственно – 5-6 рублей, то мы получаем плачевную ситуацию.
Наверное, мы хотели бы купить зерно подешевле, чем наши конкуренты, в том числе и алтайские, чтобы быть более конкурентоспособными. Но для нас всегда более выгоден высокий уровень цен на пшеницу в целом по стране. Мы были бы более счастливы, если б наши российские цены на пшеницу соответствовали мировым – т.е. где-то около 10 тыс. рублей за тонну. Итак, переработчикам выгодны высокие цены на зерно, поскольку мы в итоге получаем больший денежный поток, который позволяет покрывать все расходы на производство и получать прибыль
- Каковы перспективы проекта компании ПАВА по глубокой переработке зерна? Какие коррективы вносились в него? Ведь этот проект сегодня является одним из базовым для «Комплексного развития Алтайского Приобья». С какими проблемами сталкиваются инициаторы проекта в ходе его продвижения? Какими успехами можете похвастаться?
- Сегодня идут проектные работы. Мы надеемся, что в сентябре они будут завершены, их результатом станет разработка проектно-сметной документации, которая будет передана на госэкспертизу. Сегодня, сталкиваясь с проблемами (земельные участки, согласования, технологические подключения…) мы видим заинтересованность администрации края в их решении и получаем поддержку нашего проекта. Следующий этап – начало строительства. Он начнется тогда, когда будут получены все разрешительные документы. Проект претендует на государственную поддержку, в том числе и по линии Минрегионразвития. А это означает, что строить параллельно проектированию, как нередко у нас происходит, не получается. Мы действуем пошагово, поэтапно, следуя букве закона.
Четыре года назад мы пришли к пониманию того, что производить муку – не самый выгодный бизнес, он выскоконкурентен, волатилен и неустойчив. Об этом свидетельствует и мировой опыт. Так, всемирно известная компания Cargill Inc. (США) вышла из мукомольного бизнеса. Вот и мы несколько лет назад поняли, что надо увеличивать рентабельность, наращивая глубину переработки пшеницы. Мы оставили в стороне идеи выпекать хлеб, что-то еще. Ну не строить же при наших объемах 30-40 хлебозаводов по всей стране. Глубокая переработка для компании ПАВА объективно является направлением, которое позволяет получить более дорогие продукты здесь, в Алтайском крае, и минимизировать транспортные расходы. Мы увидели в этом самостоятельное решение для нашей компании, открывающее серьезные перспективы. К примеру, стоимость тонны сухой клейковины составляет 50-70 тысяч рублей. Другие продукты, которые мы планируем производить, тоже стоят достаточно дорого. По сути, сейчас мы двигаемся в двух направлениях глубокой переработки зерна: переработка муки на составные части, в ней содержащиеся, и создание новых продуктов из отходов производства. Только 20-25 процентов производимой нами продукции будет отводитьсяпроизводству спиртов из отходов. Наш проект серьезно нацелен на то, чтобы производить продуктовую линейку (протеины, крахмалы, сиропы) и высокоценные питательные корма (к примеру, барду) для животных. Ну и в качестве переработки отходов предполагается производить бутиловый (технический) спирт.
- Насколько известно, ООО «Карбоник» тоже планирует заниматься глубокой переработкой зерна…
- Думаю, у нас с «Карбоником» никакой конкуренции не будет. Это и разные территории края (ООО «Карбоник» осуществляет свой проект в Новоалтайске – А.К.), и разные продукты, которые мы намереваемся производить, да и находимся мы на разных этапах осуществления своих проектов. В планах «Карбоника» - производство фармацевтической продукции. Мне думается, на самом деле «Карбоник» мог бы с нами объединиться. Ведь в производстве тех продуктов, которые они хотят получить, очень эффективно использовать сиропы, которые планируем выпускать мы. Чисто технологически лучше было бы совместить их проект с нашим.
- А кто, с вашей точки зрения, может аккумулированием усилий и ресурсов двух проектов заняться? Власть?
- Это частная инициатива. Если у кого-то возникнет желание в какой-то момент времени объединить эти проекты, мы готовы это обсуждать. Вопрос в том, что мы хотели бы начать строительство своего завода. Мы видим, что у нас есть определенные преимущества в отношении знания зернового рынка. Думаю, наступит момент, когда мы будем готовы предложить объединение этих двух начинаний. Во всяком случае, я этого не исключаю. Два этих проекта могут иметь некую синергию. А уж конкурировать точно не будут между собой.
Наш проект, который мы долго вынашиваем, позволяет нам идти последовательно к его осуществлению. Конечно, кризис несколько затянул его осуществление. Основной акционер проекта – это компания «ПАВА», ее дочернее предприятие – фирма «Грэйнвест». Мы намерены взять кредит для финансирования проекта. Так же, ведутся переговоры с несколькими западными инвестиционными фондами. Есть, разумеется, проблемы. Алтай слишком далек для восприятия менталитетом западных инвесторов. Для них проще и понятнее вкладывать свои средства по ту сторону Урала, в Европейской части России. Мы пытаемся преодолевать эти стереотипы, но ломать их трудно. Тем не менее, есть ряд заинтересованных инвесторов. И мы надеемся, что когда у нас будет готова проектно-сметная документация, нам будет на порядок легче обсуждать вопросы финансирования и условия вхождения в этот проект и с банками, и с другими инвесторами.
Если говорить о роли региональной власти, то ее поддержку сложно переоценить. То, что мы попали со своей презентацией в Министерство регионального развития, рассказали о нем на самом высоком уровне, было бы невозможно без поддержки Главного управления экономики и инвестиций администрации Алтайского края. А по большому счету, во многом продвижение нашего проекта на столь высокий уровень произошло только благодаря губернатору края Александру Богдановичу Карлину. Никто другой не мог решить проблему рассмотрения этого проекта на уровне министерства и правительства. Замечу, далеко не все регионы получают такую возможность. То, что мы туда попали, вселяет надежду, что как только в федеральном Инвестфонде появятся, наконец, деньги, мы сможем получить финансирование. Хотя бы как одни из первых «в очереди». Основная проблема любого проекта – инфраструктура. Надо решать проблемы электроэнергии, газоснабжения, тепла, строительства очистных сооружений. Администрация на сегодняшний день помогла с решением вопроса газоснабжения, собственной генерации электроэнергии, строительства своей ТЭЦ. Когда мы несколько лет назад начинали обсуждать с губернатором проблему осуществления проекта на территории Алтайского края, сразу единственной точкой его реализации был выбран Ребрихинский мелькомбинат. Но там не было достаточных мощностей по выработке электроэнергии. Сегодня наш комбинат в Ребрихе потребляет 1 МВт, и других источников энергомощности нет – ни подстанций, ни линий высоковольтных электропередач. Газ – единственный способ решения этой проблемы. И, надо сказать, администрация края ее успешно решает. Дело за нами – построить завод. Много других вопросов по инфраструктуре. Это и дороги, находящиеся сегодня в весьма плачевном состоянии, это и большие очистные сооружения и т.д.
- Необходима ли, с вашей точки зрения, консолидация усилий при продвижении на новые рынки? Кстати, почему вы не присоединились в свое время к «Алтайским мельницам», которые и были созданы для достижения этой цели?
- Нас туда не звали
- Вообще иногда кажется, что у компании ПАВА, крупнейшего на Алтае игрока на рынке зернопереработки, весьма непростые отношения с остальными алтайскими участниками рынка…
- Да нормальные отношения!.. Разумеется, все мы конкуренты, но у меня ко всем коллегам крайне позитивное, уважительное отношение. Может быть, некую ревность вызывает наше образование и развитие как компании. Первый комбинат свой мы построили в 1998 году, второй - в 2000. В результате мы сравнялись по объемам производства с крупнейшими зерноперерабатывающими компаниями. Наверное, тогда мы были единственным предприятием, которое так значительно нарастило объемы производства. Вероятно, появление из ниоткуда конкурента кого-то насторожило. Мы изначально созидатели, строили эти комбинаты, что называется, с нуля. Что же касается экспорта, то мы продаем за рубеж довольно много. На протяжении последних четырех лет являемся крупнейшим в России экспортером муки. География экспорта – от Африки до Таиланда и Китая. Традиционными для нас рынками являются Средняя Азия, Афганистан. Если мы «проходим» туда по ценам, то нас становится невозможно не замечать. В мае этого года ПАВА отгрузила около 10 тыс. тонн муки в Среднюю Азию.
- Сталкиваетесь ли на внешних рынках с алтайскими переработчиками?
- Гораздо больше мы сталкиваемся внутри России –и это неизбежно. Что же касается зарубежья, то суммарные поставки экспорта из России 200-300 тыс. тонн в год – мизерные для этих рынков. Столкнуться там очень трудно. Наше максимальное достижение по экспорту произведенной продукции было 80 тыс. тонн муки в год. В этом году мы можем побить этот рекорд, если, конечно, конъюнктура рынка не поменяется. Хочу заметить, что я не считаю экспорт какой-то панацеей от бед. Для алтайских переработчиков это от безысходности, поскольку продавать внутри России становится год от года труднее, логистика плохая. Поэтому и ищем рынки сбыта где-то в Индонезии, в Юго-Восточной Азии и т.д. Да, там большой рынок, да, там растущий спрос, да, там идет прирост населения! Но мы все равно не конкурентны по логистике с США, Канадой или Австралией. Поэтому если мировые цены на зерно будут низкими, нам будет сложно экспортировать муку. Наши экспортные позиции и возможности прямо обусловлены мировыми ценами на зерно. Будут они высокими, потенциал нашего экспорта будет высок, нет – значит, будем закупорены в границах России.
- Насколько перспективно создание холдингов, объединяющих выращивание и переработку зерна, необходима ли отрасли диверсификация?
- Создание таких холдиногов эффективно, особенно для переработчиков. Ведь, именно выращивание зерна имеет высокую рентабельность и несет дополнительные выгоды. Вот, зернопереработчики и идут в производство зерна. Деньги перетекают туда, где больше прибыль и рентабельность. Любой, кто анализирует ситуацию в АПК Алтайского края, должен задаться вопросом: а почему не происходит обратного движения? Почему закрываются мелкие мельницы, почему переработчики идут в сельское хозяйство? Потому что в производстве сельхозпродукции рентабельность выше. Если эффективно вести хозяйство, то она может составлять и 50, и выше. Производить зерно сегодня выгоднее, чем его перерабатывать. Поэтому крупные переработчики идут в этот бизнес. У нас кр агроходджтги созданы на основе перерабатывающих предприятий
– Может, чтобы гарантировать себе рынок сырья?
- Да нет, сегодня зерно можно купить и в Новосибирской области, других соседних регионах. В конце концов, закупали и из Казахстана до того момента, когда Казахстан переориентировал свой экспорт с зерна на муку. Понятно, что никак, никакой дубиной не загнать переработчиков в производство зерна, если там нет прибыли. Надо понимать, что у нас не равные по доходности бизнесы. Тогда остро возникнет вопрос, а что делать с оставшимся зерном? Этот вопрос приобретает особую актуальность в контексте осуществления программы «Алтайское Приобье». Стимулировать именно переработку сельскохозяйственного сырья, будь то зерно, мясо, молоко – значит, стимулировать его производство. Денежные потоки за реализацию продуктов переработки, с учетом волатильности сырьевых рынков, более стабильны, нежели за сырье. Считаю, что стимулирование переработки стимулирует производство сельхозпродукции, развитие его масштабов и качества. То есть, чтобы выросло производство сельхозпродукции, важно поддерживать его переработку. Необходимо, чтобы переработка не воспринималась как некий паразитирующий на крестьянстве придаток. В этом, надо сказать, прекрасно разбирается губернатор. В период кризиса, если бы не Александр Богданович, нам бы было очень трудно. Я имею в виду своевременность оказания поддержки.
- Коль речь зашла «Алтайском Приобье», не могу не спросить о вашем отношении к аграрным инициатива губернатора Карлина, краевой власти…
- Особенно хочу отметить разработанный в крае Проект Закона «Об особо значимых аграрных территориях». Убежден, что он направлен именно на защиту интересов села, его жителей. Трудно переоценить инициативу, с которой выступила краевая власть, губернатор края Александр Карлин. Люди творчески подходят к решению проблемы повышения качества жизни в регионе. Помимо того, что Алтайский край – аграрный регион, мы еще и удаленная территория. Проект Закона «Об особо значимых аграрных территориях» - это прорывной закон. Без наличия таких федеральных программ нам будет трудно развиваться.
- С 1 июля ведет отсчет новый сельскохозяйственный год. Ваш прогноз развития ситуации на сельхозрынке.
- Я уже говорил, что недавно побывал на зерновой конференции в Геленджике, организованной Зерновым союзом, его руководителем Аркадием Злочевским. Там собрался цвет российской и зарубежной аналитики глобального зернового рынка. Мне хотелось понять, сохранится ли уровень цен на зерно, который сложился сегодня на мировом рынке. Важно было прояснить, какие денежные потоки наша компания может генерировать в этом сельскохозяйственном году. Сегодня засуха во Франции, Великобритании, Европе в целом. А если будет недобор зерна в США, несмотря на расширение посевных площадей? Там отлажен сбор информации, на основании которой и формируется достаточно точный прогноз. Если у нас будет разрешен экспорт, и он не будет задушен таможенными пошлинами, то мы, как сообщающиеся сосуды, будем иметь цену (за минусом логистики, транспортных расходов) на зерно, близкую к мировой. Это по большому счету выгодно переработчикам. На основании полученной информации я сделал вывод, что мировая цена на зерно сохранится близко к уровню 300 долларов за тонну. А это значит, что российские цены в регионах за вычетом всех транспортных расходов не опустятся ниже 5-6 тыс. рублей. Это достаточно приемлемый уровень. Думаю, это маркетинговый 2011-2012 год и для производителей зерна, и для его переработчиков будет вполне позитивным. Что касается прогнозов на урожай, то на конференции в Геленджике называли цифру в 80 млн. тонн зерна, которые будут собраны в этом году в России. Так что, ожидаем, что у нас будет все неплохо. Уверен, год мы проживем нормально.
- Андрей Павлович, с какими проблемами сталкивается сегодня зерноперерабатывающая отрасль России и края? Как бы вы оценили место компании ПАВА на российском рынке зернопереработки?
- Кризис внес изменения в рыночную ситуацию и сильно повлиял на крупнейшие агрохолдинги. В первой половине прошлого года рынок зерна стагнировал, цены на зерно упали до 2-3 тыс. рублей за тонну…. Причем эти проблемы наложились на финансовый кризис. Все это сильно ударило по крупнейшим игрокам – зерновым холдингам. Возникшие финансовые трудности не позволили им пройти погашение по облигационным займам, своим публичным заимствованиям. Сегодня это привело к переделу собственности этих компаний. Они вынуждены многие свои активы передавать в государственную ОЗК (Объединенную зерновую компанию
– Ред.), реструктуризировать свои долги перед банками, передавать свое имущество в качестве залога за невозвращенные кредиты. Если резюмировать, то кризис, который мы прошли, на мой взгляд, обусловлен двумя важными обстоятельствами. Первое – это кризис перепроизводства зерна, который в очередной раз показал, что большой урожай для России – беда. Особенно пострадал от этого крупный бизнес, на который и легло большинство проблем. И второе обстоятельство – финансовый кризис, который усугубил возникшие проблемы. У переработчиков не было возможности перекредитоваться, они не могли брать банковские кредиты и своевременно оплачивать поставки покупатели.
Добавлю, проблемы зернового рынка лишний раз характеризуются и неудачными попытками создания крупных агрохолдингов. Поэтому российский рынок зерна такой неконсолидированный в отличие от других рынков и бизнесов, где уже произошли консолидация и укрупнение, где возникли крупные корпорации. Взять, к примеру, производство мяса, в котором рентабельность в разы выше, чем в переработке пшеницы, где среднеотраслевая рентабельность всегда не превышала 2-5 процентов. Возможно, поэтому в сегменте переработки пшеницы федерального зернового рынка такой консолидации ресурсов и не происходит.
Что же касается нашего позиционирования, то я бы оценивал место компании ПАВА на российском рынке не на рынке зернопереработки вообще, а на рынке переработки пшеницы как основной зерновой культуры, которая выращивается в России. Какие бы изменения сейчас в этом сегменте не происходили, мы находимся в числе лидеров, в первой «тройке».
- С 1 июля снимается запрет на вывоз зерна за пределы России. Как вы оцениваете эту меру правительства?
- Государству удалось понизить цену зерна. От этого явно выиграла животноводческая отрасль и мясопереработка. Иными словами, зернопроизводители, зерновые компании просубсидировали при поддержке государства производителей мяса. Недавно я участвовал в зерновой конференции в Геленджике, которую организовал Российский зерновой союз. По подсчетам его экспертов, масштабы такого субсидирования мясного рынка составили около 9 млрд. рублей. В итоге получилось, что государство создало более комфортные условия для производителей мяса. В то же время был ущемлен весь зерновой сегмент сельхозпроизводства, в первую очередь, пшеницы. Потери в денежном выражении составили порядка90-120 млрд.рублей. По мнению экспертов, эмбарго только усугубило положение зернопроизводителей, осложнившееся после засухи. Выиграл в этой ситуации Казахстан, сумевший укрепить свои позиции на рынке, не вводя запрет на экспорт. Сегодня, заработав на максимальных ценах на зерно, казахские производители получили средства для дальнейшего развития зернового производства. У нас же в итоге снизились возможности для инвестирования средств в собственное производство.
Между тем, на ценах на хлеб это не отразилось. Оно и понятно. По мнению специалистов, цена на зерно вообще никогда напрямую не связана с ценой на хлеб. В себестоимости хлеба сегодня только 25 процентов – стоимость муки. Все остальное – затраты на энергоносители, ГСМ, зарплаты работникам хлебозаводов с устаревшими оборудованием и технологиями и т.д. К этому надо добавить торговые сети с их скрытыми бонусами, которые, несмотря на вступивший в силу закон о торговле, сохраняются в торговле.
Считаю, что введение эмбарго на экспорт зерна было ошибочно и не достигло поставленных социальных целей. Не надо забывать, что сельское население страны составляет около 40 миллионов человек. А в Алтайском крае доля сельского населения выше среднероссийских показателей. Это самая необеспеченная, социально незащищенная часть наших жителей. И было бы неправильно решать проблемы общества за счет этой большой его части. Социальная поддержка должна носить адресный характер, в том числе и обеспечение низких цен на хлеб для социально незащищенных категорий граждан путем прямой доплаты в случае удорожания хлеба.
Думаю, что решение с введением эмбарго обусловлена неполнотой информации об объемах убранного урожая, о том, сколько все-таки зерна имеется в стране. Ввели в заблуждение и аналитики, заявлявшие, что зерна в стране нет, пугающие тем, что «не за горами голод» и т.д. В такой обстановке и было принято это во многом эмоциональное решение. Слава Богу, вскоре был снят запрет на экспорт муки, не продлено эмбарго и на экспорт зерна. Надо из всех этих событий сделать выводы и в будущем более вдумчиво подходить к принятию столь ответственных решений. Сегодня тревожат рынок разговоры о введении ограничительных таможенных экспортных пошлин на вывоз зерна. В результате, потенциальные экспортеры не могут понять, по каким ценам им заключать экспортные сделки. Если решения будут приниматься несистемно и в условиях непрозрачности, то это негативно повлияет на рынок. - Что происходит после решения об отмене эмбарго на экспорт зерна?
- Отмечается эмоциональный подъем, подогреваемый необоснованно оптимистическими ожиданиями роста цен до уровня мировых. В Алтайском крае наблюдается во многом неоправданный, на мой взгляд, взлет цен. Между тем, по мнению экспертов, цена зерна к новому урожаю составит не более 5-6 тыс. рублей за тонну. На мой взгляд, это вполне комфортная цена для производителей, с учетом среднего значения себестоимости около 3-4 тыс. рублей за тонну. Упования на то, что наши цены сравняются с мировыми, не имеют под собой никаких оснований. Особенно, если учитывать логистические особенности нашего региона.
- А не ударит ли отмена зернового эмбарго по алтайским зернопереработчикам, мощности которых сегодня и без того недозагружены?
- С отменой эмбарго сибирским зернопереработчикам станет легче. От отмены эмбарго выиграют в первую очередь экспортно-ориентированные регионы, где все производство зерна, логистика в последние годы «заточены» на его вывоз за пределы страны. Это и Юг России, Поволжье. Думаю, кстати, во многом отмена запрета на экспорт зерна обусловлена именно настойчивой и твердой позицией этих регионов. Оно и понятно: там все элеваторы забиты зерном под завязку. Куда ссыпать зерно нового урожая (а начало его уборки не за горами!), непонятно. Наверное, с отменой запрета даже подзадержались, такое решение можно было бы принять и пораньше. К примеру, с 1 июня, чтобы экспортеры успели 4-5 млн. тонн вывезти из страны. Скопившиеся в результате эмбарго излишки зерна, предназначенного на экспорт, «били» и по алтайским производителям, и по алтайским переработчикам. Начали работать все мельницы Юга России, фактически простаивавшие в последние годы (практически все зерно вывозилось, это было выгоднее).
- Существует мнение, что зернопереработчикам выгодны низкие цены на пшеницу, что на них они и строят свое благополучие…
- Это ошибочное мнение. Так говорят люди, которые не очень хорошо разбираются в этом бизнесе. Хотел бы внести ясность. Мы не хотим низкого уровня цен в целом по стране на пшеницу. Почему? Потому что это снижает нашу выручку. Приведу простой пример. Год-два назад мука стоила 5 рублей, сегодня она стоит 10 рублей за кг, несложно посчитать, что выручка выросла вдвое. Для банков, финансовых институтов не имеет значения, сколько стоит сырье. Важен твой денежный поток, cash flow, твои операционные доходы, валовая прибыль и т.д. А когда цена на зерно опускается ниже себестоимости – 2-3 руб./кг, а мука соответственно – 5-6 рублей, то мы получаем плачевную ситуацию.
Наверное, мы хотели бы купить зерно подешевле, чем наши конкуренты, в том числе и алтайские, чтобы быть более конкурентоспособными. Но для нас всегда более выгоден высокий уровень цен на пшеницу в целом по стране. Мы были бы более счастливы, если б наши российские цены на пшеницу соответствовали мировым – т.е. где-то около 10 тыс. рублей за тонну. Итак, переработчикам выгодны высокие цены на зерно, поскольку мы в итоге получаем больший денежный поток, который позволяет покрывать все расходы на производство и получать прибыль
- Каковы перспективы проекта компании ПАВА по глубокой переработке зерна? Какие коррективы вносились в него? Ведь этот проект сегодня является одним из базовым для «Комплексного развития Алтайского Приобья». С какими проблемами сталкиваются инициаторы проекта в ходе его продвижения? Какими успехами можете похвастаться?
- Сегодня идут проектные работы. Мы надеемся, что в сентябре они будут завершены, их результатом станет разработка проектно-сметной документации, которая будет передана на госэкспертизу. Сегодня, сталкиваясь с проблемами (земельные участки, согласования, технологические подключения…) мы видим заинтересованность администрации края в их решении и получаем поддержку нашего проекта. Следующий этап – начало строительства. Он начнется тогда, когда будут получены все разрешительные документы. Проект претендует на государственную поддержку, в том числе и по линии Минрегионразвития. А это означает, что строить параллельно проектированию, как нередко у нас происходит, не получается. Мы действуем пошагово, поэтапно, следуя букве закона.
Четыре года назад мы пришли к пониманию того, что производить муку – не самый выгодный бизнес, он выскоконкурентен, волатилен и неустойчив. Об этом свидетельствует и мировой опыт. Так, всемирно известная компания Cargill Inc. (США) вышла из мукомольного бизнеса. Вот и мы несколько лет назад поняли, что надо увеличивать рентабельность, наращивая глубину переработки пшеницы. Мы оставили в стороне идеи выпекать хлеб, что-то еще. Ну не строить же при наших объемах 30-40 хлебозаводов по всей стране. Глубокая переработка для компании ПАВА объективно является направлением, которое позволяет получить более дорогие продукты здесь, в Алтайском крае, и минимизировать транспортные расходы. Мы увидели в этом самостоятельное решение для нашей компании, открывающее серьезные перспективы. К примеру, стоимость тонны сухой клейковины составляет 50-70 тысяч рублей. Другие продукты, которые мы планируем производить, тоже стоят достаточно дорого. По сути, сейчас мы двигаемся в двух направлениях глубокой переработки зерна: переработка муки на составные части, в ней содержащиеся, и создание новых продуктов из отходов производства. Только 20-25 процентов производимой нами продукции будет отводитьсяпроизводству спиртов из отходов. Наш проект серьезно нацелен на то, чтобы производить продуктовую линейку (протеины, крахмалы, сиропы) и высокоценные питательные корма (к примеру, барду) для животных. Ну и в качестве переработки отходов предполагается производить бутиловый (технический) спирт.
- Насколько известно, ООО «Карбоник» тоже планирует заниматься глубокой переработкой зерна…
- Думаю, у нас с «Карбоником» никакой конкуренции не будет. Это и разные территории края (ООО «Карбоник» осуществляет свой проект в Новоалтайске – А.К.), и разные продукты, которые мы намереваемся производить, да и находимся мы на разных этапах осуществления своих проектов. В планах «Карбоника» - производство фармацевтической продукции. Мне думается, на самом деле «Карбоник» мог бы с нами объединиться. Ведь в производстве тех продуктов, которые они хотят получить, очень эффективно использовать сиропы, которые планируем выпускать мы. Чисто технологически лучше было бы совместить их проект с нашим.
- А кто, с вашей точки зрения, может аккумулированием усилий и ресурсов двух проектов заняться? Власть?
- Это частная инициатива. Если у кого-то возникнет желание в какой-то момент времени объединить эти проекты, мы готовы это обсуждать. Вопрос в том, что мы хотели бы начать строительство своего завода. Мы видим, что у нас есть определенные преимущества в отношении знания зернового рынка. Думаю, наступит момент, когда мы будем готовы предложить объединение этих двух начинаний. Во всяком случае, я этого не исключаю. Два этих проекта могут иметь некую синергию. А уж конкурировать точно не будут между собой.
Наш проект, который мы долго вынашиваем, позволяет нам идти последовательно к его осуществлению. Конечно, кризис несколько затянул его осуществление. Основной акционер проекта – это компания «ПАВА», ее дочернее предприятие – фирма «Грэйнвест». Мы намерены взять кредит для финансирования проекта. Так же, ведутся переговоры с несколькими западными инвестиционными фондами. Есть, разумеется, проблемы. Алтай слишком далек для восприятия менталитетом западных инвесторов. Для них проще и понятнее вкладывать свои средства по ту сторону Урала, в Европейской части России. Мы пытаемся преодолевать эти стереотипы, но ломать их трудно. Тем не менее, есть ряд заинтересованных инвесторов. И мы надеемся, что когда у нас будет готова проектно-сметная документация, нам будет на порядок легче обсуждать вопросы финансирования и условия вхождения в этот проект и с банками, и с другими инвесторами.
Если говорить о роли региональной власти, то ее поддержку сложно переоценить. То, что мы попали со своей презентацией в Министерство регионального развития, рассказали о нем на самом высоком уровне, было бы невозможно без поддержки Главного управления экономики и инвестиций администрации Алтайского края. А по большому счету, во многом продвижение нашего проекта на столь высокий уровень произошло только благодаря губернатору края Александру Богдановичу Карлину. Никто другой не мог решить проблему рассмотрения этого проекта на уровне министерства и правительства. Замечу, далеко не все регионы получают такую возможность. То, что мы туда попали, вселяет надежду, что как только в федеральном Инвестфонде появятся, наконец, деньги, мы сможем получить финансирование. Хотя бы как одни из первых «в очереди». Основная проблема любого проекта – инфраструктура. Надо решать проблемы электроэнергии, газоснабжения, тепла, строительства очистных сооружений. Администрация на сегодняшний день помогла с решением вопроса газоснабжения, собственной генерации электроэнергии, строительства своей ТЭЦ. Когда мы несколько лет назад начинали обсуждать с губернатором проблему осуществления проекта на территории Алтайского края, сразу единственной точкой его реализации был выбран Ребрихинский мелькомбинат. Но там не было достаточных мощностей по выработке электроэнергии. Сегодня наш комбинат в Ребрихе потребляет 1 МВт, и других источников энергомощности нет – ни подстанций, ни линий высоковольтных электропередач. Газ – единственный способ решения этой проблемы. И, надо сказать, администрация края ее успешно решает. Дело за нами – построить завод. Много других вопросов по инфраструктуре. Это и дороги, находящиеся сегодня в весьма плачевном состоянии, это и большие очистные сооружения и т.д.
- Необходима ли, с вашей точки зрения, консолидация усилий при продвижении на новые рынки? Кстати, почему вы не присоединились в свое время к «Алтайским мельницам», которые и были созданы для достижения этой цели?
- Нас туда не звали
- Вообще иногда кажется, что у компании ПАВА, крупнейшего на Алтае игрока на рынке зернопереработки, весьма непростые отношения с остальными алтайскими участниками рынка…
- Да нормальные отношения!.. Разумеется, все мы конкуренты, но у меня ко всем коллегам крайне позитивное, уважительное отношение. Может быть, некую ревность вызывает наше образование и развитие как компании. Первый комбинат свой мы построили в 1998 году, второй - в 2000. В результате мы сравнялись по объемам производства с крупнейшими зерноперерабатывающими компаниями. Наверное, тогда мы были единственным предприятием, которое так значительно нарастило объемы производства. Вероятно, появление из ниоткуда конкурента кого-то насторожило. Мы изначально созидатели, строили эти комбинаты, что называется, с нуля. Что же касается экспорта, то мы продаем за рубеж довольно много. На протяжении последних четырех лет являемся крупнейшим в России экспортером муки. География экспорта – от Африки до Таиланда и Китая. Традиционными для нас рынками являются Средняя Азия, Афганистан. Если мы «проходим» туда по ценам, то нас становится невозможно не замечать. В мае этого года ПАВА отгрузила около 10 тыс. тонн муки в Среднюю Азию.
- Сталкиваетесь ли на внешних рынках с алтайскими переработчиками?
- Гораздо больше мы сталкиваемся внутри России –и это неизбежно. Что же касается зарубежья, то суммарные поставки экспорта из России 200-300 тыс. тонн в год – мизерные для этих рынков. Столкнуться там очень трудно. Наше максимальное достижение по экспорту произведенной продукции было 80 тыс. тонн муки в год. В этом году мы можем побить этот рекорд, если, конечно, конъюнктура рынка не поменяется. Хочу заметить, что я не считаю экспорт какой-то панацеей от бед. Для алтайских переработчиков это от безысходности, поскольку продавать внутри России становится год от года труднее, логистика плохая. Поэтому и ищем рынки сбыта где-то в Индонезии, в Юго-Восточной Азии и т.д. Да, там большой рынок, да, там растущий спрос, да, там идет прирост населения! Но мы все равно не конкурентны по логистике с США, Канадой или Австралией. Поэтому если мировые цены на зерно будут низкими, нам будет сложно экспортировать муку. Наши экспортные позиции и возможности прямо обусловлены мировыми ценами на зерно. Будут они высокими, потенциал нашего экспорта будет высок, нет – значит, будем закупорены в границах России.
- Насколько перспективно создание холдингов, объединяющих выращивание и переработку зерна, необходима ли отрасли диверсификация?
- Создание таких холдиногов эффективно, особенно для переработчиков. Ведь, именно выращивание зерна имеет высокую рентабельность и несет дополнительные выгоды. Вот, зернопереработчики и идут в производство зерна. Деньги перетекают туда, где больше прибыль и рентабельность. Любой, кто анализирует ситуацию в АПК Алтайского края, должен задаться вопросом: а почему не происходит обратного движения? Почему закрываются мелкие мельницы, почему переработчики идут в сельское хозяйство? Потому что в производстве сельхозпродукции рентабельность выше. Если эффективно вести хозяйство, то она может составлять и 50, и выше. Производить зерно сегодня выгоднее, чем его перерабатывать. Поэтому крупные переработчики идут в этот бизнес. У нас кр агроходджтги созданы на основе перерабатывающих предприятий
– Может, чтобы гарантировать себе рынок сырья?
- Да нет, сегодня зерно можно купить и в Новосибирской области, других соседних регионах. В конце концов, закупали и из Казахстана до того момента, когда Казахстан переориентировал свой экспорт с зерна на муку. Понятно, что никак, никакой дубиной не загнать переработчиков в производство зерна, если там нет прибыли. Надо понимать, что у нас не равные по доходности бизнесы. Тогда остро возникнет вопрос, а что делать с оставшимся зерном? Этот вопрос приобретает особую актуальность в контексте осуществления программы «Алтайское Приобье». Стимулировать именно переработку сельскохозяйственного сырья, будь то зерно, мясо, молоко – значит, стимулировать его производство. Денежные потоки за реализацию продуктов переработки, с учетом волатильности сырьевых рынков, более стабильны, нежели за сырье. Считаю, что стимулирование переработки стимулирует производство сельхозпродукции, развитие его масштабов и качества. То есть, чтобы выросло производство сельхозпродукции, важно поддерживать его переработку. Необходимо, чтобы переработка не воспринималась как некий паразитирующий на крестьянстве придаток. В этом, надо сказать, прекрасно разбирается губернатор. В период кризиса, если бы не Александр Богданович, нам бы было очень трудно. Я имею в виду своевременность оказания поддержки.
- Коль речь зашла «Алтайском Приобье», не могу не спросить о вашем отношении к аграрным инициатива губернатора Карлина, краевой власти…
- Особенно хочу отметить разработанный в крае Проект Закона «Об особо значимых аграрных территориях». Убежден, что он направлен именно на защиту интересов села, его жителей. Трудно переоценить инициативу, с которой выступила краевая власть, губернатор края Александр Карлин. Люди творчески подходят к решению проблемы повышения качества жизни в регионе. Помимо того, что Алтайский край – аграрный регион, мы еще и удаленная территория. Проект Закона «Об особо значимых аграрных территориях» - это прорывной закон. Без наличия таких федеральных программ нам будет трудно развиваться.
- С 1 июля ведет отсчет новый сельскохозяйственный год. Ваш прогноз развития ситуации на сельхозрынке.
- Я уже говорил, что недавно побывал на зерновой конференции в Геленджике, организованной Зерновым союзом, его руководителем Аркадием Злочевским. Там собрался цвет российской и зарубежной аналитики глобального зернового рынка. Мне хотелось понять, сохранится ли уровень цен на зерно, который сложился сегодня на мировом рынке. Важно было прояснить, какие денежные потоки наша компания может генерировать в этом сельскохозяйственном году. Сегодня засуха во Франции, Великобритании, Европе в целом. А если будет недобор зерна в США, несмотря на расширение посевных площадей? Там отлажен сбор информации, на основании которой и формируется достаточно точный прогноз. Если у нас будет разрешен экспорт, и он не будет задушен таможенными пошлинами, то мы, как сообщающиеся сосуды, будем иметь цену (за минусом логистики, транспортных расходов) на зерно, близкую к мировой. Это по большому счету выгодно переработчикам. На основании полученной информации я сделал вывод, что мировая цена на зерно сохранится близко к уровню 300 долларов за тонну. А это значит, что российские цены в регионах за вычетом всех транспортных расходов не опустятся ниже 5-6 тыс. рублей. Это достаточно приемлемый уровень. Думаю, это маркетинговый 2011-2012 год и для производителей зерна, и для его переработчиков будет вполне позитивным. Что касается прогнозов на урожай, то на конференции в Геленджике называли цифру в 80 млн. тонн зерна, которые будут собраны в этом году в России. Так что, ожидаем, что у нас будет все неплохо. Уверен, год мы проживем нормально.
регион:
Алтайский край
