Михаил Делягин: государство должно разработать механизм экспорта зерна

В заседании приняли участие представители органов государственной власти, сельхозпроизводители, ученые, общественные деятели. Разговор получился интересный и многоплановый. А темой для нашего материала стало выступление президента Института проблем глобализации Михаила Делягина, который поделился с участниками форума своим взглядом на последствия засухи 2012 года для производства и экспорта зерновых.

Основные тезисы его выступления заключаются в следующем.

В этом году из-за сложных погодных условий во многих регионах страны собрано чуть меньше 72,5 млн тонн зерна, т. е. примерно столько же, сколько Россия потребляет. Из-за засухи потеряно около 20% посевов, урожай пшеницы у нас меньше, чем даже в очень тяжелом 2010 году. Но за счет кукурузы и ячменя общий итог оказался не самым плохим.

При этом надо понимать, что мы еще долго будем импортировать зерно. Это связано со структурой нашего производства зерновых. В Советском Союзе выращивали продовольственную пшеницу. Сейчас ее доля на российских нивах ничтожна, и если мы не будем закупать так называемую пшеницу-улучшитель, то из того фуражного зерна, которое в основном и производит Российская Федерация, мы элементарно не сможем испечь хлеб. Исходя из этого приходится как данность принимать тот факт, что, наверное, еще достаточно долгое время некоторое количество зерна специальных сортов мы будем закупать за рубежом.

Наши переходящие запасы составляли 18,5 млн тонн. Надо понимать, что полностью израсходовать нынешний урожай и отправить весь запас на экспорт мы не можем, потому что нужно оставить еще переходящий запас на следующий год, семена, некий страховочный фонд и т. п. Кроме того, надо понимать, что из запаса в 18,5 млн тонн значительная часть зерна существует только на бумаге. Этому способствует целый ряд факторов. Например, около трети российских сельхозорганизаций не имеют специальных складов для хранения зерна и ссыпают его в амбары. При этом некоторая часть сельхозпроизводителей не имеет даже амбаров и хранит урожай на полу в помещениях, для этого неприспособленных. Понятно, что при таком способе хранения потери зерна будут немалые. Поэтому часть числящегося по документам урожая для дальнейшего использования непригодна. А надо напомнить, что законтрактованный экспорт на начало уборки урожая у нас составлял порядка 14 млн тонн.

Что делать в этой ситуации, казалось бы, понятно. Государству пора начинать заниматься государственным регулированием, т. е., с одной стороны, проводить своевременные зерновые инвестиции (своевременные – это значит, что они проводятся тогда, когда это выгодно крестьянину, а не спекулянту-перекупщику), а с другой – ограничивать экспорт зерна. Потому что если, имея запасы зерна в 18,5 млн тонн и урожай, примерно соответствующий объему потребления, мы осуществим какой-нибудь ударный экспорт в объеме, например, 25 млн тонн, то нехватка зерна будет не по отдельным регионам, а по стране в целом. И это приведет к совершенно иным и политическим, и социально-экономическим последствиям.

Но государство принципиально до последней минуты отказывалось даже от зерновых интервенций. Потому что по либеральной идеологии, во-первых, любое вмешательство государства в экономику – это произвол, а во-вторых, ограничение спекуляции тоже совершенно неприемлемо. И мы сейчас имеем довольно грозные перспективы, потому что государство не собирается вводить цивилизованные ограничения экспорта зерна. Здесь Михаил Делягин особо подчеркнул, что речь идет именно о цивилизованных ограничениях. Не так, как было в 2010 году, когда просто запретили весь экспорт вообще, и то, что стало твориться после этого с нашими экспортерами и товаропроизводителями, вообще не поддается никакому описанию.

Но если существует технологическая необходимость в ограничении экспорта, должна быть процедура его временного введения и должна быть процедура его квотирования. Чтобы любой экспортер, реально участвующий в этом процессе, мог получить свою долю, чтобы не было так: кто стоит близко к тому или иному чиновнику, экспортирует все сто процентов, а для всех остальных горит красный свет. Потому что когда ограничения вводятся в режиме чрезвычайной ситуации, то они ведут к очень негативным последствиям.

Эта точка зрения, бесспорно, имеет право на существование. Однако несколько смущает предыдущий опыт участия государственных органов в регулировании процессов, связанных с торговлей. Опять же, Михаил Делягин подчеркивает, что речь идет об ограничениях цивилизованных. Вот только не совсем понятно, кто и как будет определять степень их цивилизованности.

Информационное агенство SoyaNews