То, что вы не знаете о российской деревне...
Российская деревня стремительно расслаивается на небольшое количество передовых хозяйств и основную массу сел, где 80% жителей безработные, живущие собственным огородом.
Когда москвичи или жители любого другого крупного российского города выезжают на дачу или пикник, их поражает запустение, охватившее сельскую местность. Деревни заброшены, поля не обрабатываются, фермы разрушены. Невольно возникает вопрос: что произошло? Одновременно по радио и ТВ звучат бодрые отчеты о больших урожаях и небывалом экспорте зерна из России, которая вернула себе место в ряду крупнейших мировых экспортеров зерна. Тогда как Советский Союз был в этом лидером. И все это на фоне безусловного продовольственного изобилия в наших магазинах. И в голове рядового человека возникает, что называется, когнитивный диссонанс: как сочетать все эти плохо сочетаемые картинки?
Известный экономгеограф, автор нескольких монографий по проблемам сельской России Татьяна Нефедова в своей новой монографии пытается ответить на эти и другие вопросы. И как географ стремится показать, что единого ответа для всей страны не существует. Картинка столь же разнообразна, как и сама Россия.
Чтобы что-то изучать, надо определить предмет исследования. Однако выясняется, что в современной России не так легко ответить на вопрос, что такое сельская местность.
В другой своей книге, «Сельская Россия на перепутье», Нефедова отмечает, что «в России именно отсутствие канализации, а не газа и даже не водопровода — верный признак застройки сельского типа». И что именно отсутствие элементарных удобств — поистине ключевой индикатор урбанизированности и ее неимения. И если так, то сельская местность у нас занимает значительно больше места, чем можно было подумать.
Но и помимо этого провести четкую границу между городом и деревней удается далеко не всегда. Ведь кроме сел, где подавляющее большинство населения занимается сельским хозяйством или по крайней мере огородничеством, на окраинах малых городов, да и многих крупных найдется немало тех, кто фактически занимается сельскохозяйственными работами. Так было и в советское время. Но сегодня на трудности определения характера поселения накладывается ситуация, когда все большее число дачников оккупируют села на сотни километров от городов, превращая их в квазигородские поселения, в то время как сельские жители устремляются в города за заработком, постоянным или временным, формально продолжая числиться за своими местами проживания. Этот процесс запустился давно, но в последние годы, особенно в Центральной России, приобрел лавинообразный характер. И это тоже не позволяет точно определить, сколько же людей у нас по-настоящему занято в сельском хозяйстве. И скрывает реальную безработицу на селе, в удаленных нечерноземных районах охватившую от четверти до половины трудоспособного населения. Но на юге России и в национальных республиках Кавказа и Поволжья, особенно там, где преобладает нерусское население, ситуация развивается в том же направлении, однако значительно меньшими темпами.
Такое не случайно. Перераспределение сельского населения — результат распада большинства колхозов и совхозов и возникающей в итоге архаизации сел. Еще в советские времена большая часть хозяйств, даже те, что достигали существенных успехов, особенно опять же в нечерноземной России, жила за счет гигантских государственных дотаций. Их обвальное сокращение в 1990-е привело к краху большинства, а последующая депопуляция (бегство в поисках работы) вкупе с традиционно слаборазвитой сельской инфраструктурой и слабой переработочной базой не позволили возникнуть и развиваться в достаточных количествах новым формам хозяйства. Они как-то наличествуют лишь в пригородных зонах, где есть инфраструктура и перерабатывающие мощности и развиваются сельскохозяйственные производства, востребованные городами. Такие процессы в еще более радикальных формах присущи российскому Северу, Сибири и Дальнему Востоку, где природные условия еще менее благоприятны. В Черноземье ситуация иная: многие зерноводческие хозяйства выжили за счет благоприятных природных условий, высокой урожайности и возможности экспорта зерна. Но и там произошло резкое сокращение количества занятых в сельском хозяйстве. Во-первых, потому что большинство предприятий отказалось от самых трудоемких отраслей, в первую очередь от животноводства, во-вторых, благодаря новым технологиям, пришедшим в зерноводство.
Автор исследует мифы, которые существуют в общественном сознании по поводу причин проблем в сельском хозяйстве. Миф первый: Россия — холодная страна, заниматься сельским хозяйством здесь невыгодно. Но на примере Финляндии автор показывает, что и в условиях, близких к российскому Нечерноземью, может существовать успешное сельское хозяйство. Впрочем, в Финляндии оно развивалось без катастроф, которые преследовали Россию начиная с коллективизации и кончая реформами 1990-х годов. Миф второй: проблемы возникли из-за политики советской власти, совершенствующей промышленность за счет деревни. Но и это неверно: с начала 1960-х в деревню были вложены гигантские средства. Миф третий: селу не дает развиваться депопуляция. Однако и тут вопрос — ведь пространственно эта проблема очень сильно дифференцирована: в одном месте депопуляция, в другом — избыток. И наконец, миф четвертый: проблемы села — это следствие отрицательной селекции еще советского времени, которое оставило в деревне наименее активную часть ее населения, и в результате «реформы 1990-х гг. в сельской местности легли на ненадежный фундамент». Но и с этим можно поспорить. Искусство реформатора в том, чтобы проводимые им реформы были конформны гражданам. Иначе они приводят к результатам, прямо противоположным ожидаемым. Что мы и наблюдаем.
Нефедова Т. Г. Десять актуальных вопросов о сельской России: ответы географа. М.: Ленанд, 2013. — 456 с.
