«Защитим себя от пищи Франкенштейна!», «Освободим Россию от ГМО!», «Не дадим сделать из себя мутантов!» — дискуссия об опасности генетически модифицированных организмов не утихает вот уже два десятилетия. Однако в последнее время эта тема обсуждается в России особенно бурно. Спор дошел до высших эшелонов власти.

Генетически модифицированные организмы, они же ГМО, «мутанты»… Возможно, никогда еще вокруг научного явления не было такого долгого и массового противостояния.

Мир расколот на два лагеря. США, Канада и Аргентина уплетают трансгенные растения за обе щеки, засевая «мутантами» все новые миллионы гектаров. Европейские страны, и Россия вместе с ними, смотрят на ГМО как на врага рода человеческого и всячески стремятся это дело ограничить.

Война идет и внутри государств. По одну сторону баррикады большинство ученых. Их позиция такова: контролировать и проверять трансгенные организмы, конечно, нужно. Но маловероятно, что они несут какую-то серьезную угрозу. Нужно перестать паниковать и вкладывать больше денег в генную инженерию.

По другую сторону — экологические активисты и миллионы обывателей. По их мнению, ГМО — штука очень опасная. Наиболее яростные и последовательные борцы с «пищей Франкенштейна» уверяют, что трансгенные организмы насаждаются специально для уничтожения русского народа.

«Во многих зарубежных документах Россия фигурирует как страна с “экономически невыгодным населением”, а это означает, что население здесь не нужно и его будут уничтожать… ГМО, которые были созданы с помощью несовершенных технологий, приводят к нарушению обмена веществ, патологии внутренних органов, аллергии, онкологии и бесплодию. Всплеск вышеназванных заболеваний наблюдается в тех регионах и странах, где распространены продукты с ГМО», — утверждает главный российский борец с трансгенами член Академии геополитических проблем Ирина Ермакова. Получается, правда, что истребление русских эти злобные американцы начали с того, что засеяли свои поля страшными растениями и вот уже сколько лет их поедают.

На государственном уровне Россия до последнего времени не проявляла ни особого энтузиазма, ни особой озабоченности внедрением ГМО в повседневную жизнь. Генетики работали в соответствии с неплохими в целом правилами и законодательством о биобезопасности. Среди собственных достижений у нас множество генно-инженерных микроорганизмов, но почти отсутствует опыт сельскохозяйственного применения высших растений.

А 23 сентября 2013 года вышло постановление правительства РФ № 839 «О государственной регистрации генно-инженерно-модифицированных организмов, предназначенных для выпуска в окружающую среду, а также продукции, полученной с применением таких организмов или содержащей такие организмы». Вполне приличное постановление, обязывающее всякий ГМО-продукт испытать, проверить на безопасность, занести в реестр и только после этого использовать. Страна вступила в ВТО, и мы больше не можем произвольно запрещать ввоз какой-либо продукции. Постановление должно было вступить в действие 1 июля 2014-го, но этого не случится. Темой заинтересовались политики самого высокого ранга.

В феврале законопроект о полном запрете любых продуктов, которые содержат генно-модифицированные организмы (можно понять и так, что содержат целиком), внесли в Госдуму несколько членов Совфеда. Затем уже президент на встрече с членами верхней палаты сказал, что Россия может защитить себя от ГМО-продукции, не нарушая обязательства перед ВТО.

И даже склонный к инновациям премьер Медведев в апреле так успокаивал делегатов Съезда сельских поселений России: «У нас нет цели развивать производство генно-модифицированных продуктов или завозить их в нашу страну. Мы способны кормить себя нормальными, обычными продуктами». Вскоре после этого по инициативе премьера исполнение прошлогоднего сентябрьского постановления о сертификации ГМО перенесли на три года. Мотивировка: не готовы — нет норм, недостаточно лабораторий. И загадочная оговорка: мол, даже когда постановление вступит в силу, это не будет означать, что в стране разрешат использовать генно-модифицированный материал. А зачем же тогда проводить сертификацию?

Видимо, красный или по крайней мере желтый свет ГМО, включенный на самом верху, стал реакцией на общественное мнение. И как обычно, в трагифарс этот вопрос стал превращаться стараниями фракции ЛДПР, которая в середине мая предложила поправку в статью 205 «Террористический акт» УК РФ. Поправка делает отягчающим обстоятельством использование «микробиологических и биологических агентов», под которыми подразумеваются ГМО. Сроки по этой статье очень большие. Таким образом, вопрос из сферы науки или рыночного регулирования стал перемещаться в уголовную плоскость.

У противников ГМО всегда есть в запасе убийственный аргумент: оппонентов можно обвинить в лоббировании интересов западных корпораций, получающих прибыль от продажи трансгенных семян (самые крупные производители — Monsanto и Bayer). «Вы агенты Запада!» — дальше спорить не о чем, противник повержен. Поэтому расспросить об опасности, которую несут ГМО, мы решили ученого, находящегося несколько в стороне как от внутрироссийской дискуссии, так и от рынка трансгенной продукции. Это доктор биологических наук Александр Ермишин, заведующий лабораторией в Институте генетики и цитологии НАН Беларуси. По его словам, белорусский рынок слишком мал для западных фирм, производящих ГМО, поэтому пока они не сотрудничают. Зато у них в лаборатории есть технология проверки продуктов питания на наличие трансгенов.

Помимо своей основной темы — генетики картофеля — Александр Ермишин занимается проблемой биологической безопасности. В частности, он автор нескольких книг о генно-модифицированных организмах.

— Вы так ратуете за ГМО — может, вы подкуплены какой-нибудь фирмой типа Monsanto? — интересуемся мы.

Ермишин хохочет в ответ.

— Из ваших работ следует, что трансгены не так уж и опасны. Так ли это?

— Именно так. Более того, в некотором смысле они безопаснее обычных.

— Как же это так получается?

— Ни один обычный сорт не проходит такой тщательной проверки на безопасность, как это делают с трансгенами. Но с точки зрения обывателя, раз кто-то где-то сказал, что ГМО опасны, значит, нет дыма без огня. К сожалению, так было всегда: и кофе в свое время приняли в штыки, а против внедрения картофеля и вовсе боролись не на жизнь, а на смерть. Со временем все станет на свои места и практически на все продукты придется вешать пресловутую ГМ-метку, так как большинство сортов сельскохозяйственных растений будут генно-инженерными. Прогресс, равно как и рост населения планеты, не остановить.

— Получается, вы сторонник ГМО?

— Да никакой я не сторонник! Просто нормальный человек, который немножко разбирается в генетике, селекции, растениях и в общем и целом знает историю науки.

— Большая часть европейцев по-прежнему очень настороженно относится к трансгенам. Что их так смущает?

— На мой взгляд, никаких рациональных причин для отторжения продуктов генетической инженерии нет. Это психология. Когда первые семена ГМО появились в Европе, там в полном разгаре был скандал, связанный с коровьим бешенством. А потом еще в мясе кур обнаружили диоксины. В итоге доверие к службам, обеспечивающим безопасность продуктов питания, было сильно подорвано. К тому же ГМ-продукты были именно американскими, а многие европейцы скептически относятся ко всему, что связано с американским образом жизни.

— То есть страх европейцев иррационален?

— Те многочисленные опасности, связанные с ГМО, о которых пишет пресса, мягко говоря, не подтверждены научными фактами. В конце концов, имеется многолетний опыт безопасного потребления ГМ-продуктов в США. А американцы, знаете ли, очень переживают за свое здоровье.

Из-за негативного отношения к ГМО европейцы многое потеряли. Были прекращены или заморожены перспективные разработки. Многие ученые вынуждены были сменить работу или даже покинуть страну. В то же время в США доходы биотехнологических компаний продолжали расти.

Но и в Европе все не так уж однозначно. Характерный пример: в свое время в Швейцарии состоялся национальный референдум о современной биотехнологии. Вопрос стоял о полном запрете на использование и создание ГМО. На страницах газет и журналов, телевидении, многочисленных конференциях шли бурные дискуссии. Нобелевские лауреаты на глазах всей страны поедали ланчи, приготовленные из генетически модифицированных продуктов, чтобы убедить население в их безопасности. А что было делать? Ведь последствия запрета генно-инженерной деятельности были бы аналогичны тем, что постигли в свое время Советский Союз в результате гонений на генетику и кибернетику: разрушение научных школ, безработные ученые, технологическая отсталость страны…

— И каковы были итоги референдума?

— К счастью, восторжествовал здравый смысл: более двух третей населения проголосовали против запрета генно-инженерной деятельности, хотя поначалу соотношение было отнюдь не в ее пользу. Настроения меняются, и европейцы стали относиться к ГМО гораздо спокойнее.

— Но были же довольно громкие исследования, которые доказывали, что ГМО могут быть опасными. Например, российский биолог Ирина Ермакова сообщает, что после употребления ГМ-сои ее лабораторные крысы становились бесплодными, болели и умирали в страшных муках. Недавно как раз попалась статья, где она уверяет: «Любые искусственные манипуляции с геномом приводят к образованию новых видов растений или животных с неизвестными свойствами, поэтому генетически модифицированные организмы (ГМО) по определению не могут быть безопасными». Как быть с этим?

— Ну, начнем с того, что человек всегда вмешивался в геном растений. В науке есть традиционные методы, которые подразумевают мутацию с помощью химии или радиации. А воздействием мутагена мы вносим в десятки, в сотни раз больше изменений в геном растений, чем при создании ГМО, причем это могут быть непредсказуемые изменения. Я смотрел недавно обзор: 2700 сортов растений в мире получены с помощью экспериментального мутагенеза. Практически все, что мы едим, в каком-то смысле генетически модифицированные организмы.

— Ермакова утверждает, что из-за трансгенной сои животные начинали болеть…

— Многие верят таким исследованиям. Та же самая Ермакова имеет статус доктора биологических наук и профессора. Звучит убедительно. Только вот докторскую диссертацию она защищала по высшей нервной деятельности — это к генной инженерии никакого отношения не имеет. А потом вдруг занялась борьбой с ГМО… Мои коллеги общались с ней, когда она приезжала в Минск. На следующий день они сообщили: «Этот человек генетику знает хуже, чем школьник третьего класса». У специалистов просто волосы дыбом встают от некоторых ее высказываний. Вот недавно прочитал: «У растений с измененным геномом совершенно иная физико-химическая природа». Тут даже комментировать нечего.

— Однако эксперимент она все-таки провела.

— Она это делала очень неумело: и уход за мышами не тот, и методика кормления неверная, а ведь это научный эксперимент, который требует высокой квалификации. Вот если вас попросить кормить мышей, вы получите те же результаты, что и Ермакова.

— У нее была контрольная группа.

— Смертность в контрольной группе была огромная, и это однозначно говорит о том, что уход был ненадлежащий. Опять же кормление — она кормила нескольких мышей с одного корыта. Так не делают. К тому же она кормила их сырой соей. Но ведь любая бабка в деревне знает, что бобовые надо вымачивать, варить длительное время, прежде чем скармливать тем же свиньям. Потому что там много всяких ферментов, антипитательных веществ, которые могут вызвать негативные последствия. А профессор Ермакова даже этого не знает.

P. S. Россия — страна с отличной генно-инженерной школой, наши ученые работают в биотехнологических компаниях по всему миру. От СССР осталась огромная база опытно-селекционных станций, находящихся в разных климатических поясах. В таких условиях мы просто обязаны быть мировыми лидерами по производству новых сортов генетически модифицированных организмов. Это хай-тек, это мозги, это мог бы быть суперпроект. Почему не так?

Что такое ГМО

В 1972 году в лаборатории Пола Берга в Стэнфордском университете создали гибридный вирус: в геном одного вируса вставили несколько генов другого и несколько генов бактерии E.coli. Так появилась революционная технология рекомбинантных ДНК, позволяющая переносить гены одного организма в другой, размножать их в пробирках, модифицировать…

Изначально манипуляции проводили с бактериями как в научных целях, так и в медицинских. Например, одним из первых препаратов, полученных этим способом, стал инсулин — лекарство для диабетиков. Ген человеческого инсулина вставили в хромосому бактерии E.coli и добавили необходимые регуляторные элементы, чтобы этот ген правильно работал внутри чужого организма. В результате получили микроб — фабрику по производству лекарства. Сейчас таким образом производится множество препаратов, витаминов, компонентов пищевых добавок. А генетически модифицированные бактерии и дрожжи участвуют в большом числе производственных процессов, от получения технического спирта до пищевой промышленности. В целом, если покопаться, то во множестве современных продуктов обнаружится что-то сделанное с помощью рекомбинантных микроорганизмов.

Биобезопасность с самого начала заботила ученых — как раз они, а не политики первыми придумали правила безопасной работы с генами. Собственно, сам Пол Берг и созвал первый конгресс по безопасности в 1975 году — на Асиломарской конференции согласовали первые правила работы и даже объявили мораторий на некоторые исследования. С тех пор правила только ужесточались.

Однако когда в 90-е годы прошлого века появились генетически модифицированные растения, это потрясло общество и вызвало во многих странах, в том числе в России, ГМО-фобию.

Технология производства модифицированных растений и животных похожа на получение ГМ-микробов: контроль серьезный, риски известны. Что касается запретов, не вполне ясен механизм их применения: тот же соевый белок в пищевой промышленности исполь-зуется повсеместно, а почти три четверти мировых посевов сои трансгенные.

Как правило, в растения вводят гены устойчивости к гербицидам или вредителям (один-два на 20–30 тысяч родных). Сейчас в мире выращиваются сотни трансгенных сортов 27 культур: сои, кукурузы, картофеля, томатов, рапса, табака, люцерны… Около 175 млн гектаров заняты ГМО — это больше 10% всей мировой пашни.