АПК вырастет на 13% за 10 лет

OECD (Организация экономического сотрудничества и развития) совместно с FAO обновила международный сельскохозяйственный прогноз. Они рассчитали динамику развития агроотрасли до 2024 года. В следующие десять лет макроэкономика России будет восстанавливаться достаточно быстрыми темпами, в среднем прибавляя 3,1% в год, следует из документа. По этому показателю наша страна обгонит США (2,6% в год), Канаду (2,1%), Японию (1%), но отстанет от Индии (6,6%) и Китая (5,2%).

Рост мирового населения в следующие 10 лет замедлится до 1% в год, тем не менее к 2024-му оно увеличится на 768 млн человек и достигнет 8 млрд. При этом в России численность людей сократится на 4,8 млн, прогнозирует OECD-FAO. Поскольку американская экономика будет восстанавливаться, укрепится доллар. Больше всего могут обесцениться национальные валюты Бразилии, Индии, Южной Африки и Турции, при этом российский рубль, наоборот, к 2024 году должен быть в цене.

Продовольственное эмбарго, введенное Россией в прошлом году, привело к глобальному перераспределению поставок продукции, что может иметь долгосрочные последствия для производства, потребления и торговли во всем мире, предполагают эксперты.

В 2015—2024 годы рост мирового сельского хозяйства снизится со средних 2,2% в прошедшие 10 лет до 1,5%. Это связано с падением темпов во всех регионах, однако наиболее заметным будет спад в Восточной Европе и России — примерно с 3,3% до 1,3% в год. В странах Азии и Тихоокеанского бассейна показатели роста АПК уменьшатся с 2,9% до 1,7% в год, прогнозирует OECD-FAO.

Мировое производство зерна в 2024 году будет на 14% больше, чем в базовый период 2012—2014 годов в основном благодаря росту урожайности, поскольку возможности расширения посевов ограничены. В том числе сбор пшеницы через десять лет может быть на 12% лучше нынешних показателей, прочих зерновых — на 15%, риса — на 14%. К 2024 году усилятся роли России, Украины и Казахстана как экспортеров зерна, поскольку объемы его производства по-прежнему будут превышать уровень потребления, считают международные эксперты. Общий объем вывоза пшеницы из этих стран достигнет 49 млн т, подтверждает Минсельхоз США (USDA), также обновивший свой долгосрочной прогноз.

Замначальника Центра экономического прогнозирования Газпромбанка Дарья Снитко, анализируя перспективы аграрных подотраслей России, в основном исходит из оценок их конкурентоспособности на глобальном рынке. По ее мнению, после девальвации рубля конкурентные преимущества для российского сельского хозяйства в долгосрочном периоде (10−15 лет) резко улучшились.

«На мой взгляд, будущее АПК, безусловно, связано с освоением земель: как расширением пашни, так и качественным изменением эффективности ее использования. Из отдельных направлений наиболее оптимистично выглядит зерновой комплекс: развивается экспортное направление, усиливается работа на внутреннем рынке», — комментирует она.

По словам министра сельского хозяйства Александра Ткачева, к 2020 году Россия должна выйти на производство 130 млн т зерна, госпрограмма развития сельского хозяйства предполагает достижение показателя в 115 млн т. По мнению гендиректора Института аграрного маркетинга (ИАМ) Елены Тюриной, целесообразность роста производства зерна зависит от развития экспорта, поскольку внутренние потребности обеспечены.

«С учетом увеличения потребления на фоне роста животноводства потребность страны в зерне можно оценить примерно в 80 млн т/год. 30 млн т — возможный экспорт. В мировой практике принято закладывать 10−15% от объема потребления как переходящие запасы — это еще, грубо говоря, 10 млн т, — подсчитывает она. — То есть можно сказать, что 120 млн т — тот сбор зерна, который нам нужен. Необходимость еще в 10 млн т нужно оценивать исходя из мировой конъюнктуры».

OECD-FAO ожидают, что благодаря господдержке в России продолжится развитие свино- и птицеводства. За 10 лет они прибавят около 700 тыс. т (здесь и далее — убойный вес) и 900 тыс. т к уровню 2014 года. В 2024-м производство мяса птицы превысит 4,8 млн т, свинины — 3,6 млн т. Импорт этих видов мяса снизится примерно до 80 тыс. т и 386 тыс. т. Однако из статистики OECD-FAO следует, что ввоз свинины в 2014 году составил почти 705 тыс. т, тогда как, по данным Национального союза свиноводов, в Россию поставили лишь 427 тыс. т. Прогноз союза на этот год — 345 тыс. т, близкая оценка у USDA — 375 тыс. т, хотя эксперты OECD-FAO говорят примерно о 643,5 тыс. т. Экспорт мяса птицы, по расчетам последних, через 10 лет превысит 199 тыс. т, по свинине достигнет максимум 0,31 тыс. т в некоторые годы.

По словам ведущего эксперта рынка мяса Института конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР) Даниила Хотько, текущий прогноз ИКАР по развитию мясных рынков практически совпадает с цифрами OECD-FAO. «По свинине и мясу птицы у нас похожие темпы роста и итоговые значения производства в 2024 году (см. таблицу на стр. ХХ), — сравнивает он. — Эти сектора однозначно продолжат развиваться: об этом говорит нынешняя динамика и объявленные проекты». При этом в своих расчетах ИКАР учитывает изменения господдержки сельского хозяйства, что вряд ли делают зарубежные аналитики. Например, после введения продовольственного эмбарго и начала активной фазы замещения импорта ряд крупных свиноводческих компаний объявили, что они вновь готовы инвестировать в расширение производственных мощностей.

«Поскольку государство поддерживает эти проекты, мы прогнозируем скачок в темпах роста отрасли в 2017—2018 годах, что связано с выходом на проектные мощности реализуемых проектов, — комментирует Хотько. — Так, в среднем отрасль свиноводства будет прибавлять по 2% в год, а в 2017—2018 годах этот показатель возрастет до 5−6% в год. У OECD-FAO заложен более равномерный, сглаженный темп».

А вот по производству говядины прогнозы ИКАР расходятся с оценками иностранных организаций. Согласно OECD-FAO, до 2021 года отрасль будет прибавлять и дорастет до 1,72 млн т, затем последует спад, и к 2024-му показатель будет даже на 1 тыс. т ниже уровня 2014 года, около 1,64 млн т.

«Мы более оптимистичны и закладываем непрерывный рост до 2024 года, поскольку считаем, что будет расти специализированное мясное скотоводство, а также улучшится ситуация среди сельхозпредприятий молочного сектора: стадо увеличится, а значит станет больше шлейф и выбраковка», — рассказывает Хотько.

По его словам, суммарный эффект перекроет давно продолжающийся регресс в ЛПХ. При этом если прогноз OECD-FAO предполагает, что мы достигнем максимального уровня производства говядины к 2021 году, а затем объемы будут снижаться, то ИКАР закладывает более низкие темпы роста сектора — к 1,72 млн т страна придет в 2024-м. Однако Хотько уточняет, что из всех видов мяса оценивать перспективы по говядине наиболее сложно.

«Вроде бы ситуация была совсем плачевная, но в последние годы производство начало развиваться, пошли инвестиции, хотя пока непонятно, надолго ли этот тренд, — поясняет он. — Думаю, итоги 2015 года позволят оценить ситуацию более конкретно».

В 2024 году Россия будет импортировать почти столько же говядины, как и в 2014-м, — около 983 тыс. т, пессимистичны OECD-FAO. USDA оценивает ввоз этого вида мяса еще больше — почти на уровне 1,1 млн т, что примерно на 300 тыс. т больше, чем было в прошлом году. После отмены продовольственного эмбарго Россия возобновит поставки из ЕС и США, рассчитывает ведомство. Правда его прогноз был составлен до продления ограничений на год.

Доля импорта всех видов мяса к 2024 году, согласно ИКАР, не превысит 5−6% в общей емкости российского рынка. «Оценки экспорта пока осторожные, поскольку росту объемов вывоза мяса птицы и свинины мешают многие факторы, но в целом он должен увеличиваться, — отмечает Даниил Хотько. — Есть потенциал через 10 лет выйти примерно на 300 тыс. т, из них около 250−260 тыс. т, или 75−80%, придется на птицу».

Россия подошла к предельному уровню потребления мяса: в 2013 году оно достигло рекордных 75 кг/чел., в 2014-м снизилось до 73,8 кг/чел., в этом составит около 71 кг/чел., предполагает эксперт. Он сомневается, что в перспективе потребление может превысить 75 кг/чел. в год, а это значит, что если прогнозы развития мясной отрасли оправдаются, то предприятия будут вынуждены выходить на экспорт, чтобы избежать перенасыщения внутреннего рынка.

Дальнейший рост мясного сектора и ряда направлений пищевой продукции тесно связан с развитием экспортного направления, и необходимые решения будут приняты в ближайшей перспективе, соглашается Дарья Снитко. Также она считает, что в России будет развиваться пастбищное молочное и мясное скотоводство, хотя по-настоящему эффективным в глобальном масштабе оно станет в более отдаленной перспективе.

Опрошенные «Агроинвестором» отраслевые и финансовые эксперты используют в работе международные прогнозы, в том числе долгосрочные. Например, Даниил Хотько знакомится с оценками крупных международных организаций (FAO, USDA и др.) и учитывает их при подготовке собственных — это нужно для коррекции показателей и общего понимания тенденций развития той или иной отрасли.

Методика разработки прогнозов ИКАР примерно следующая. Сначала эксперты анализируют ретроспективную динамику — как меняется отрасль за 5−15 лет — и выводят тренд дальнейшего развития. «Например, мы знаем, что в свиноводстве уже не первый год сокращается доля ЛПХ. Учитывая тенденции развития сектора, мы можем предположить, что производство свинины в хозяйствах населения будет уменьшаться достаточно большими темпами еще минимум два-три года, а потом падение замедлится», — комментирует Хотько.

Если нужно спрогнозировать не просто общую динамику, а объемы производства, то после оценки темпов роста/снижения уточняются особенности развития каждой категории производителей. По словам Хотько, трудозатратный, но наиболее точный метод — подсчет по предприятиям. Эксперты ИКАР берут срез наиболее крупных производителей на рынке, анализируют их инвестиционные планы и оценивают, как они будут наращивать объемы. Полученную цифру корректируют, оценивая также темпы роста остальных предприятий.

«Делать прогнозы по той же логике для сектора КФХ и ЛПХ сложно, здесь анализируем, что с ними происходило в предыдущие годы, смотрим, насколько актуальны эти тренды сейчас и как долго они могут сохраниться», — рассказывает Хотько. Где-то оценки даются исключительно на основе собственных ожиданий, где-то можно очень точно вывести цифры, сопоставляя информацию регионов и участников рынка, добавляет он.

Сейчас у ИКАР есть прогнозы до 2024/25 года — оценивать развитие агросектора на 10 лет вперед более-менее можно, отмечает Хотько: три-пять лет — это горизонт планирования компаний, еще пять лет оцениваются исходя из долгосрочных тенденций, планов по развитию. «Недавно мы писали проект для крупной финансовой организации, которая хотела видеть прогноз до 2035 года. Оценивать рынки на 20 лет вперед крайне сложно, поэтому на позднем этапе закладывались самые умеренные темпы роста или снижения», — делится эксперт. Он добавляет, что прогнозы приходится регулярно корректировать на основе статистики и новостей — фактически каждый месяц.

«Прогноз — это не документ, который приняли, утвердили, и мы по нему живем. Его нужно периодически корректировать, поскольку некоторые факторы — ту же цену на нефть или желание расширить территорию страны — предсказать невозможно», — соглашается вице-президент инвесткомпании «Атон» Иван Николаев. Он использует для работы преимущественно прогнозы цен на нефть, поскольку они определяют курс рубля, а тот — все остальное: уровень инвестиций, объем закупок импортных средств производства, стоимость зерна. Однако сейчас прогнозировать котировки дальше, чем на год сложно, в том числе потому, что еще не начал действовать фактор Ирана, уточняет эксперт.

По его словам, прогнозировать можно двумя способами: снизу вверх и сверху вниз. В первом случае оцениваются перспективы развития отдельных компаний и отраслей, и дальше собирается картина по всей экономике. Но макропрогнозы в основном строятся по принципу сверху вниз: исходя из того, что определяет нашу экономическую реальность на ту или иную временную перспективу.

«У нас это цена нефти, поскольку модель экономики построена по принципу экспорта сырьевых товаров и импорта всего остального, включая технологии, — комментирует он. — Когда экспорт ресурсов дает меньший приток валюты, начинает стагнировать все остальное, снижаются инвестиции, а иногда и объем производства и выручка во всех секторах». Рассчитав, сколько заработает нефтяная отрасль, можно оценить объем федерального бюджета и, зная его структуру, понять, сколько денег выделят на поддержку и развитие того или иного сектора. С учетом факторов, определяющих стоимость денег, можно оценить инвестиционную активность и объемы производства, говорит Николаев.

Институт аграрного маркетинга составляет прогнозы развития АПК по принципу «снизу вверх», анализируя заявленные агропроекты и инвестиции по секторам, а также учитывая плановый уровень производства продукции после их реализации. За основу берутся данные Минсельхоза. Сейчас самые долгосрочные прогнозы разработаны до 2020 года, как и госпрограмма развития сельского хозяйства.

Составление долгосрочных макроэкономических и отраслевых прогнозов — одна из главных функций Центра экономического прогнозирования Газпромбанка. Все его прогнозы согласованы между собой, а параметры взаимоувязаны с показателями экономики России и мира и ситуации на финансовых рынках, рассказывает Дарья Снитко. Базовый период для прогнозирования, как правило, пять лет. Прогнозы составляются с использованием огромного количества отраслевой статистики, данных о планируемых инвестициях, экспертных мнений, информации о тенденциях в России и в мире, международном опыте развития и регулирования агропродовольственных рынков, перечисляет она.

«Среди международных агентств, которые публикуют долгосрочные прогнозы по миру и России, структуры ООН, конечно, занимают центральное положение, поскольку широко охватывают производственные и ценовые показатели по многим странам, — отмечает Снитко. — Также по ценовым показателям я ориентируюсь на публикации IMF, Минсельхоза США, прогнозы других банков, особенно касающиеся цен на сельскохозяйственные биржевые товары».

По ее словам, обычно прогнозы FAO ООН отражают мнение экспертного сообщества об идеальном агросекторе мира: производство растет, потребление, особенно в развивающихся странах, увеличивается, а цены в реальном выражении снижаются. Такие сценарии могут быть долгосрочным ориентиром при составлении собственных оценок.

«Но по сельскому хозяйству России у меня есть достаточно отраслевой информации изнутри, чтоб формировать свое мнение о тенденциях, — добавляет эксперт. — Как работник банковской отрасли при подготовке прогнозов, кроме фактических данных о производстве и ценах, я ориентируюсь на инвестиционную активность в отрасли и экономические ожидания агентов».

Вице-президент инвесткомпании «Атон» Иван Николаев выделяет несколько факторов, которые будут влиять на развитие сельского хозяйства в следующие 10 лет. Первый и основной — цена нефти и, как следствие, курс рубля.

«Если не будет никаких ограничений экспорта зерна, то у его производителей может появиться дополнительная доходность в рублях (хотя это уже и не те рубли, что год назад). Рублевые цены коррелируют с курсом доллара, при этом производственные издержки номинированы в валюте лишь частично, а рублевые, в частности зарплаты, растут не так быстро, — рассказывает он. — Прибыли в секторе, скорее всего, вырастут, поэтому можно ожидать некоторого притока инвестиций в производство».

Дальше возникают проблемы: корма дорожают, а возможности повышения цен на продукцию животноводства ограничены и упираются в платежеспособность спроса. Поскольку реальные располагаемые доходы сокращаются, потребители переключаются на более дешевые продукты питания.

«Это будет сильно давить на экономику мясного сектора и переработчиков, — продолжает эксперт. — Понятно, что люди отказываются от еды в последнюю очередь, но экономить определенно станут». Снижение темпов роста потребления приведет к тому, что производители будут вынуждены повышать операционную эффективность и управлять издержками, чтобы зарабатывать. Николаев надеется, что цена нефти какое-то время задержится на уровне $35−40/баррель, чтобы все нежизнеспособные игроки ушли с рынка, а остались только эффективные и способные развиваться.

Говоря о тенденциях дальнейшего развития АПК, Тюрина делит инвесторов на две категории: уже работающих в отрасли, готовых увеличивать производственные мощности и идти по пути вертикальной интеграции, и новых. В мясном и молочном секторах проявят активность опытные игроки, для них в перспективе основным драйвером станет снижение себестоимости и рост эффективности производства, предполагает эксперт. Также она отмечает тренд укрупнения холдингов за счет поглощения более мелких предприятий — в этом направлении движение будет продолжаться.

«Еще мы заметили интерес к расширению сельхозугодий животноводческими компаниями: они берут курс на обеспечение своих комбикормовых подразделений собственным зерном, — продолжает Тюрина. — Это может говорить о том, что в следующие годы компании будут сокращать закупки на свободном рынке, чтобы снизить себестоимость конечной продукции».

По ее мнению, это вряд ли приведет к падению валового производства зерна, но может произойти перераспределение каналов продаж. Обеспечить себя сырьем стремятся и производители растительных масел: эксперты ИАМ прогнозируют, что МЭЗы будут активнее инвестировать в растениеводство.

В сельское хозяйство приходят и новые инвесторы, в том числе непрофильные. Наиболее привлекательными для них становятся отрасли с большой долей импорта на рынке, в частности тепличное овощеводство.

«Очень привлекательно для вложений и производство семян, зависимость от ввоза которых также значительная, — акцентирует Тюрина. — Это достаточно перспективное направление, причем крупные агрохолдинги тоже рассматривают возможности создания собственных семенных центров».

ИАМ проводил исследование рынка семян: отечественная продукция на рынке есть, но в недостаточном объеме. Расширение производства упирается в ограниченный спрос: большинство потребителей считают российские семена некачественными. «Семеноводам очень важно вернуть хорошую репутацию», — добавляет эксперт.

Еще одна перспективная ниша для новых инвесторов — строительство овощехранилищ, но, учитывая возможные проблемы с загрузкой мощностей, эффективнее создавать комплексные проекты, самостоятельно выращивая овощи, продолжает Тюрина. «Также мы видим непрофильных инвесторов в сегменте создания оптово-распределительных центров, но здесь пока не очень ясна концепция и их назначение: это должна быть логистическая цепочка по продвижению продукции из одного региона в другой или центры поставок продукции на емкий рынок крупных городов или областей», — говорит она.

Николаев добавляет, что на экономику и АПК в том числе влияет ограничение доступа к фондированию и удорожание денег, отсюда — уменьшение инвестиций, а значит и темпов роста производства. «В восьми из 12-ти отраслей экономики наблюдается спад. Потребление явно расти не будет — не на что. В этих условиях ВВП станет сокращаться, что, возможно, наконец заставит нас менять модель экономики, а не ждать, когда нефть снова подорожает и все будет хорошо», — добавляет он.

Нужно заниматься повышением эффективности производства на уровне государства и отдельных компаний, продолжает эксперт, поскольку сейчас производительность труда в стране крайне низкая. Согласно исследованию OECD, по этому показателю с $25,9/человеко-час Россия находится на последнем месте среди европейских государств. «По урожайности, числу людей, занятых в сельском хозяйстве на тонну произведенной продукции, количеству техники на гектар и т. д. мы уступаем очень многим, и с этим нужно что-то делать, иначе мы продолжим проигрывать в конкурентной борьбе», — подчеркивает Николаев.

При этом у нас есть возможности стать действительно конкурентоспособными. Даже если в целом в каких-то отраслях мы объективно проигрываем, в отдельных процессах можем быть как минимум на равных с другими странами. «Нашему сельскому хозяйству сложно соперничать, например, с агроотраслью США — там элементарно теплее, — комментирует Николаев. — Но в производстве мяса птицы наши крупные промышленные компании по эффективности уже не уступают мировым лидерам, поскольку используют те же технологии, причем делают это правильно. Почему бы не работать так же в масштабах всей страны?»

Чтобы создать эффективный АПК с высоким уровнем вертикальной интеграции, нам нужно обратить внимание на базовые отрасли: производство сельхозтехники и оборудования, семян, инкубационного яйца, племенного скота, уверена Тюрина. «Растет выпуск конечной продукции, мы видим успехи различных секторов, но при этом забываем, насколько сильно зависим от зарубежной базы, — подчеркивает она. — Это серьезный риск для проектов: из-за девальвации рубля затраты на их реализацию и сроки окупаемости уже выросли. Поэтому будущее отрасли в том числе за развитием сопутствующих производств».

Даниил Хотько считает, что бизнесу не очень интересны долгосрочные прогнозы: важнее видеть изменения в краткосрочной перспективе, понимать, что может произойти завтра, через месяц, до конца года. «Заглядывать дальше агрокомпаниям в целом нет необходимости, если это не новый проект. Такие прогнозы, скорее, нужны банкам: никто никогда не выдаст кредит без оценки развития отрасли на 5−10 и более лет вперед. Хотя, конечно, все понимают их приблизительность, поскольку в экономике может произойти все, что угодно», — рассуждает Хотько.

Тем не менее он уверен, что не стоит недооценивать значимость долгосрочных прогнозов, тем более что они могут быть очень качественными. Вопрос в том, что в открытом доступе их мало, особенно если говорить об агроотрасли. «Например, в госпрограмме развития сельского хозяйства, хоть она и содержит целевые показатели по разным отраслям, в большей степени отражены индикаторы успешной реализации данной программы, нежели реалистичные оценки перспектив агрорынка России», — заключает он.

Долгосрочные прогнозы обязательно нужны, но они должны регулярно пересматриваться, что подтверждают волатильные макроэкономические параметры в России, отмечает Дарья Снитко. Поскольку, как правило, такие прогнозы говорят не о ценах и физических объемах рынка, а о тенденциях, технологических изменениях в производстве или потреблении, практическую пользу из них могут извлечь стратегические инвесторы, новые игроки на рынке, компании, желающие развиваться. В работе финансовых учреждений долгосрочные прогнозы помогают планировать разработку клиентских продуктов, формировать портфели бумаг, добавляет Снитко.

Управляющий партнер фонда AVG Capital Partners Дмитрий Штейнсапир соглашается, что долгосрочные прогнозы развития отрасли, безусловно, нужны: они создают единую платформу для планирования и принятия решений инвесторами и банками. «Это некие ориентиры, на которые всегда можно сослаться; кредиторы сверяют по ним будущие показатели бизнес-планов компаний», — уточняет он.

По словам Тюриной, прогнозы востребованы бизнесом, но, как правило, компании больше интересуют инвестиционные планы конкурентов, перспективный уровень насыщенности рынков в регионе работы или в смежных с ними. Исходя из этого, инвесторы строят свои стратегии развития. «Лет пять назад мы прогнозировали перепроизводство животноводческой продукции в Белгородской области. Кто это понимал — создал логистические цепочки на юг и даже на Урал, — говорит Тюрина. — Сейчас участники рынка готовы заказывать прогнозы, разработанные именно для их компаний, причем востребованы более точные исследования в привязке к конкретным регионам».

AVG Capital Partners интересуют географически выгодно расположенные регионы, а также благоприятные с точки зрения инвестиционного климата, власти которых лояльно относятся к инвесторам: создают инфраструктуру, разрабатывают региональные экономически значимые программы для софинансирования проектов и т. д., рассказывает Дмитрий Штейнсапир. Выбирая направления для инвестиций, фонд ориентировался на долгосрочные прогнозы и планы развития АПК, существующие программы господдержки агроотрасли, анализировал рынок, оценивая потенциальные возможности замещения импорта в том или ином секторе. В частности, принимались во внимание маркетинговые исследования, прогнозы ведущих российских аналитиков (ИКАР, «СовЭкон»).

Изначально фонд рассчитывал входить в проекты на пять-семь лет, но затем инвесторы поняли, что этот срок должен быть расширен до семи-десяти лет, делится Штейнсапир. AVG Capital Partners является основным акционером холдинга «Рузгуляй», инвестирует в растениеводческий проект в Ставропольском крае, владеет четырьмя тепличными комбинатами («Фабрика овощей»), развивает свиноводческий бизнес («Башкирская мясная компания«). По каждому направлению поставлены средне- и долгосрочные цели развития на семь-восемь и 10 лет с моменты запуска — к этому времени они должны расплатиться по привлеченному финансированию, выйти на плановые мощности и устойчивый денежный поток. «Мы рассчитываем экономические показатели, объемы производства, продаж и т. д.», — уточняет Штейнсапир. По его словам, реальные показатели проектов, начатых в 2010—2012 годах, сейчас лучше прогнозных, что связано с изменением макроэкономических параметров, с усилением господдержки сельского хозяйства, а также ослаблением конкуренции после введения продовольственного эмбарго.

Главный эксперт по анализу и прогнозированию рынка Национального союза свиноводов Николай Бирулин говорит, что по итогам года объем производства свинины увеличится на 3−4% до 3,9−3,95 млн т в живом весе (около 3,1 млн т в убойном, как и в прогнозе OECD-FAO). «Драйвером роста будут сельхозпредприятия, которые прибавят 7−8%, КФХ сократят объемы на 4−6%, ЛПХ — на 9−10%, — сравнивает он. — В целом доля хозяйств населения в производстве снизится до 20−21%". Лидеры отрасли останутся прежними, но в рейтинге топ-20 крупнейших промышленных производителей после девятого места, по предварительным оценкам, произойдут изменения, добавляет Бирулин. По его словам, в этом году завершается инвестиционная волна трех-, четырехлетней давности, дальнейшее развитие отрасли будет зависеть от объема господдержки.